Франтишек Кубка - Избранное

Выл ветер, и протяжно шумело море.

Потом шум утих, над морем взошло солнце, и в его сиянии я увидел могучий замок, простиравший к небу свои стройные башни. Меж холмов, окружавших замок, к опущенному подъемному мосту вела единственная дорога. А над замком сияло небо, каким его изображают восточные христиане. Небо было золотое. Даже глазам больно.

Я пощупал свой пульс: опять началась горячка. Откинув покрывало, я встал, чтобы рассмотреть замок поближе. И поднялся по дороге к подъемному мосту, и через богато изукрашенные ворота вошел в замок. Во дворе меня встретил белокурый рыцарь.

— Это замок Монсальваж. Что ты хочешь, чужеземец? — осведомился рыцарь.

Я сказал, что я римский император и король Чехии и хочу осмотреть замок. Рыцарь лишь усмехнулся и молвил:

— Ступай прочь и твори покаяние!

И указал на ворота. Печальный, покинул я замок и опять очутился в долине. На холме светился замок, а небо над ним золотилось все ярче и ярче. Ослепленный, сел я прямо на траву — она была прохладной, и отвел взгляд.

Запахло морем, и этот запах соли и водорослей был так силен, что одурманил меня. Я лег в постель, которая и в темноте светилась белизной, ибо вышла луна. Должно быть, дождь перестал.

Тут раздался женский голос:

— Болит рука?

И я заговорил с женщиной, которая почему-то оказалась рядом со мной в постели. Я признался, что одинок на чужбине. Что душа моя разрывается. Что я большой грешник и, искупив свои грехи покаянием, снова начинаю грешить. Что борьбу эту я веду с самого детства, а сейчас мне тридцать лет. Столько же, сколько было Христу, когда он отправился учить. Еще сказал, что меня страшит грядущее… Я исповедался ей, она же ничего не отвечала. Только гладила меня по голове, а потом молвила:

— Видишь, лихорадка прошла. Голова остыла. И рука не болит?

Рука и вправду не болела. Женщина улыбнулась.

— Теперь можешь меня поцеловать, — сказала она и прижалась ко мне всем телом.

Я поцеловал ее, и поцелуй этот был как волшебный сон. А голос ее все звучал:

— Не знаю, кто ты, но ты мне нравишься. Почему ты не целуешь меня?

Тут я вспомнил, что сегодня умер мой отец. Мысли об этом отвлекли меня, и я умолк. А девушка произнесла:

— Ты рассказываешь о вещах, которых я не понимаю. Но поцелуи твои мне понятны. Ты человек благородный и похож на волхвов со святых образов, где волхвы поклоняются богоматери. Почему ты мне не поклоняешься?

Кощунственная бессмысленность этих слов испугала меня — уж не дьявол ли, воплотившийся в женщину, лежит рядом со мной? Но у дьявола был такой нежный голос и такие горячие губы, что я перестал думать о печальных событиях дня и отогнал прочь боязнь дьявольского искушения.

Женщина та оказалась девственницей…

«В девственниц дьявол не вселяется», — подумал я радостно и вдруг стал рыцарем, который служит своей даме сердца. Я целовал ей руки, слагал стихи на языке, которого она не понимала, говорил с ней о тайной любви, самой сладкой, и наконец спросил, зачем она ко мне пришла.

— Потому что ты мне нравишься, господин! Все равно через неделю я выхожу замуж. Господь бог простит мне, что я пришла утешить тебя в твоей печали. У тебя такие мудрые глаза.

От этих простых слов я очнулся. Тотчас заныла рана, и я, похоже, снова лежу в горячке. Поэтому я сказал:

— Не открывай мне своего имени. И я не скажу тебе своего. Но возьми это на память… и уходи!

Я снял с шеи золотую цепь и обернул ее вокруг левого запястья девушки. Несколько раз. Приняв подарок, она поцеловала меня, и мне показалось, что она плачет. Но я разом сделался бесчувственным и твердым и отвернулся к стене.

В моей голове зазвонили колокола и чей-то голос трижды повторил: «Монсальваж». И опять я увидел золотое небо, но замка под ним уже не было. Мне стало стыдно во сне. Меня не приняли в рыцари святого Грааля, потому что я согрешил с женщиной.

Проснулся я на следующий день около полудня. Рыбак и его жена накормили нас, я чувствовал себя уже достаточно крепким, чтобы продолжить путь. Жара не было. Рана не беспокоила.

Мы вышли из хижины, нам подвели коней, и тут я заметил красивую девушку-рыбачку. Простоволосая и босая, она была в чистейшей рубахе и яркой юбке. Девушка весело и беззаботно смеялась, глядя на меня. Потом подошла и сказала:

— У старосты говорили, что ты сын короля, павшего вчера в битве при Креси. Значит, ты действительно король. Я это знала.

И, отступив на несколько шагов, подняла левую руку. Рукав спустился, и на ее запястье я увидел золотую цепь.