Франтишек Кубка - Избранное

Он вступил в город в разгар весны. На лугу, где его солдаты разбили лагерь, цвели нарциссы. Гранит и золото города сверкали на солнце. Король разместился во дворце курфюрста, который понравился ему больше всех других дворцов, виденных им до сих пор. Его бы он с удовольствием целиком перевез к себе в Стокгольм. Король первым делом уединился с пастором Фабрициусом читать по-шведски Библию. Потом он созвал князей, генералов, полковников и советников в часовню, украшенную в этом году резьбой по мрамору и картинами из жития девы Марии кисти Дюрера. Король в задумчивости молился, благодаря бога за то, что сподобил его увидеть столько богатства и красоты. И Фридрих и пфальцграф зальцбургский, да и Вильгельм Веймарский {192} 192 Вильгельм Веймарский — Вильгельм IV, герцог Саксонско-Веймарский (1598—1662) — ловкий политик, сумевший защитить свою небольшую державу от притязаний императора и его противников. с неудовольствием наблюдали за умиленным королем. По их-то убеждению, все тут надо было бы разграбить, а что нельзя унести — сжечь.

Но Густав Адольф приказал им следовать за ним в другой католический храм. Это был храм «Нашей милой госпожи» с двумя башнями в виде итальянских шлемов, с гробницей императора Людовика {193} 193 …с гробницей императора Людовика — то есть Людовика IV Баварского (1287—1347), германского короля с 1314 г., императора «Священной Римской империи» с 1328 г. , которой швед поклонился, с органом, дивно рыдавшим и гремевшим так, что сердце сжималось. «Директор протестантского устройства» только что не крестился. Потом король прошелся по площади перед костелом, позволив разглядывать себя баварским антихристам, словно и вправду был Гедеоном.

Что это, конец войне? Или он уже император?!

Так бы все оно и шло, если бы не иезуиты, которые, видимо намереваясь расположить его в свою пользу, выдали ему, где Максимилиан закопал лучшие орудия своей артиллерии. А то пришлось бы шведу уйти из Мюнхена с пустыми руками. Теперь же он смог отправить в Аугсбург сорок пушек, поражающих своими внушительными размерами и красотой. Двенадцать из них носили имена апостолов. В картушах их было запрятано тридцать тысяч золотых дукатов.

Пушки эти Максимилиан захватил некогда у Христиана Брауншвейгского. Некоторые из них были шведского происхождения и попали сюда от датчан, после битвы у Люттера. Фридрих обнаружил даже пушки из Праги, на которых было вытиснено его имя. Их-то Густав Адольф не имел права увозить в Аугсбург, они принадлежали Фридриху и Пфальцу!

Но Густава Адольфа это не заботило. Он пригласил Фридриха на осмотр резиденции курфюрста и сказал:

— Красиво живет ваш кузен!

Неужто швед хотел этому самому кузену вернуть все так, как оно было?

По замку их сопровождал маркиз Гамильтон, командир тех англичан и шотландцев, которых Карл позволил навербовать и которые только сейчас присоединились к шведской армии. Гамильтон просто трясся от алчности при виде такого множества мраморных и бронзовых статуй, золотых люстр и столов из слоновой кости. Фридрих, тоже бледнея от жадности, тем не менее сказал:

— Увезти все это было бы трудно… Впрочем, даже если бы это было возможно, чешский король не крадет…

— Oh yes, indeed [106] О да, безусловно (англ.) . , — подтвердил англичанин.

Наконец Густав Адольф разрешил своим солдатам разграбить дома тех горожан и духовных лиц, которые бежали из Мюнхена перед приходом шведов. Он приказал раздать своим солдатам зеленые, желтые и синие камзолы, обнаруженные в великом множестве в подвалах замка курфюрста. Теперь и шведы стали пестрыми как попугаи.

На подавление сильных мятежей, вспыхнувших не только в Баварии, но и в округе Бамберга, Вайнгартене и Брегенце и еще ниже в Кемптене, король выслал несколько эскадронов, чтобы навести порядок. Кого они не порубили саблями, тех вешали на деревьях. В этих местах на деревенских площадях росли липы, и казненные висели на них до тех пор, пока выдерживала веревка.

Но Фридриха и прочих князей это утешило гораздо меньше, чем, скажем, случись пожар Мюнхена…

В Мюнхене Густав Адольф узнал, что Максимилиан и думать забыл о нейтралитете, а бежит из Регенсбурга к Валленштейну, который отнял у саксонцев Прагу, выгнал Арнима из Чехии и идет от Хеба через Верхний Пфальц го свежей армией. Максимилиан забыл, что некогда он приложил руку к отстранению Валленштейна от командования императорскими войсками. Теперь, когда Валленштейн снова стал генералиссимусом и двинулся на шведа, он готов был ему хоть в пояс кланяться, а заодно и помочь плести интригу на курфюршеском саксонском дворе. Что, если пьяница Юра в Дрездене передумает? Чехию он потерял. Почему бы ему не переметнуться и не преградить шведу дорогу через Тюрингию и Франконию? Швед окажется в ловушке, и все изменится к лучшему.