Франтишек Кубка - Избранное

Она слушала тихо и смиренно, потом взяла Иржика за руку:

— Я сказала тебе тогда, что ношу твое дитя. Большего мне знать не дано, Ячменек.

— Зачем ты лжешь? Мориц вылитый Фридрих.

— Кто тебе сказал?

— Голландский купец в софийских банях. Он утверждал, что видел его собственными глазами в этом доме.

— Голландский купец не мог видеть Морица в этом доме. Он с малолетства живет в Бранденбурге. Я и сама не знаю, на кого он похож! Мне хотелось бы, чтобы он был твоим сыном. Но если он не твой, ничего не поделаешь. Фридрих — мой законный муж.

— А я?

— Ты? Ты Ячменек.

У него выступили слезы. Он стер их ладонью. Она встала и склонилась над ним. Ей хотелось поцеловать его влажные глаза, но он оттолкнул ее. Она со вздохом снова опустилась в кресло. Цорги отковылял к дверям и встал, опустив нос к ковру, словно вынюхивал лисью нору.

Вошла Мэб, зажгла свечи и упорхнула как мотылек. Фитиль мигал и потрескивал.

Королева сказала:

— Я могу рожать по ребенку каждый год и кроме болей при родах, иногда слабых, иногда более сильных, ничего не испытываю. Понимаешь?

— Нет…

— Увы! А то, наверное, пожалел бы меня.

Теперь заплакала и она. Но Иржик остался глух к ее слезам.

Свеча разгорелась ровным пламенем. Такса улеглась возле двери на бок и делала вид, что спит. У королевы слезы капали на колени, Иржи молчал и не двигался. Если бы он заговорил, то начал бы упрашивать ее не плакать и ему пришлось бы сказать, как он любит ее.

Наконец она подняла голову и прошептала:

— Ты мне не веришь?

Он ответил жестко:

— Нет… Не верю тебе. Если ты не знаешь, черноволосый у тебя Мориц или нет, может быть, ты припомнишь, чьи у тебя светлые дети, Людвиг и Луиза Голландина?

Глаза королевы гневно сверкнули.

— О Людвиге не вспоминай! — крикнула она. — Он был самым красивым из моих детей. Он был слишком красив для этого мира и потому умер. Но если уж ты хочешь знать, то Людвиг и Луиза — дети Христиана Брауншвейгского! Он герой, в бою за меня он потерял руку! Где ты был, когда Христиан шел за меня на смерть?

— Щедро ты награждаешь своих солдат! Меня тоже наградила. Заранее. Я ведь тоже пролил кровь за вас, так что мы в расчете!

— Если тебе так угодно, Ячменек, — сказала она тихо и умолкла.

Он не ответил.

— Если тебе так угодно, — повторила она после долгой паузы, — можешь уйти. Я потеряю друга, только и всего. Королевство я уже потеряла.

— Ради королевства ты отдавалась. Ради королевства хотела убить…

— Может быть… в тот раз… Но я повторю и сегодня, что недостоин жизни тот король, который не в силах отстоять свой трон.

Слова из ее уст падали, как кусочки льда.

— Ты не женщина, — сказал Иржи и встал.

— То же самое говорят иезуиты. Быть может, они правы. Ты пришел ради меня. Уходи.

Иржи ушел сам не свой, словно выпил хмельного вина.

Но перед полночью, когда оба дома усадьбы те Вассенар уже спали, она постучалась в его дверь. Иржи еще сидел у стола, изучая карту Моравии. Королева была в зеленой шелковой накидке с широкой белой лентой вокруг талии. В той, что и тогда в Вальдсасе, когда позвала его перевязать ей раненое колено.

Она села на разобранную постель Иржика. В свете свечи глаза ее блестели зеленым блеском. Чтобы не видеть этих глаз, Иржи погасил свечу, но они светились и в темноте как светлячки.

Оттого ли, что в годы странствий Иржи стал жестоким любовником, оттого ли, что недавние тяжелые роды изменили ее тело, а может, просто потому, что так предопределили звезды, она впервые в жизни ощутила небывалую радость от мужских объятий.

Эта ночь стала для двадцатидевятилетней женщины и многодетной матери ночью свадебной.

Как Одиссей в гроте нимфы Калипсо или как поэт Тангейзер {162} 162 Тангейзер (ок. 1205—1270) — немецкий поэт-миннезингер, ставший легендарным героем. в Венериной горе, мужчина, которого звали Ячменек, остался пленником любви у королевы в голландском городе Гааге, и мелькали месяцы и годы, но не гасили их превеликих радостей.

Словно наевшись плодов лотоса, забыл Иржи о доме и не стремился туда вернуться.

Такой сладкой была любовь женщины.

Но и его любовь завладела женщиной настолько, что она стала его служанкой, не знавшей ничего более прекрасного, нежели брать у него и давать ему наслаждение.

Грек Одиссей жил в пещере у нимфы Калипсо на острове Огигия.

Иржик жил у королевы Елизаветы в Гааге в комнатах первого этажа серого дома те Вассенар.