Франтишек Кубка - Избранное

Ранним утром в сопровождении шумного эскорта герцог Карл Эммануил двинулся в горы. Будучи хилого телосложения, он путешествовал в носилках, в то время как свита сопровождала его верхом. Триста всадников, пешие загонщики, отряд музыкантов, лошаки и ослицы, навьюченные тюками, посланные далеко вперед трубачи под хоругвями с гербом савойской династии тянулись по лугам, где голубели энцианы и золотисто светились калужницы. Они переходили через речки по каменным мостикам времен древнего Рима, останавливались для короткой молитвы у часовен на перепутьях, проходили по деревням, где их встречали загорелые горцы в островерхих шляпах на курчавых головах и их нескладные жены, повязанные черными платками. Полуголые дети бежали за ними вслед далеко за деревню, а с ветхих колоколен несся приветственный перезвон. Выходили священники с кадилами, осеняя проезжающих крестным знамением и желая герцогу удачной охоты. Холодными ночами они по приказу герцога разбивали лагерь под открытым небом, и загонщики отплясывали вокруг костров танец с мечами. Вдали на северо-западе, словно алмазы, сияли ледники горы Кенис, на которой, по убеждению герцога, в первую майскую ночь собираются ведьмы служить мрачную мессу дьяволу.

Иржик впервые оказался в столь суровых и негостеприимных краях. Ему еще не приходилось ходить по таким горам, по сравнению с которыми святой Гостын казался кротовым холмиком. Во время одного из частых привалов герцог подозвал Иржика и с гордостью указал ему на заснеженные вершины, назвав свою страну гранитным сердцем мира. Иржику ничего не оставалось, как ответить придворной улыбкой — не мог же он признаться в своей неприязни к горам и камню, которыми не насытишь тела. Глядя на исполинские громады скал, снега и льда, он мысленно восхвалял свою Гану, прелестную и ровную, будто девичья ладонь.

Но дворяне из свиты и простые охотники веселились, и было приятно смотреть, как они общались между собой без заносчивости и раболепия, говорили друг с другом на одном языке и в такт шагам распевали общие песни. Дворяне были в дорогих ярких одеждах, и на их шляпах под порывами ветра развевались перья редкостных птиц. Загонщики были в простых куртках и шляпах, похожих на шляпки мухоморов, но разговаривали, ходили, весело пели и держались так же свободно, как и господа на конях. Иржик позавидовал обитателям владений герцога.

Они долго тянулись по узкой горной тропе над долинами под нависшими утесами, слушали тоскливый посвист сурков, наблюдали за полетом соколов и орлов в вышине, карабкались по голым скалам в поисках эдельвейсов и вдыхали все более холодный и разреженный воздух. Навстречу им попадались двуколки, запряженные лошаками, везущими в долину хворост и сено с горных лугов. Все восхищались тучными стадами на зеленых пастбищах и в конце концов добрались до пихтовых лесов, от которых, как уверяют французы, Савойя получила свое название — Sabaudia.

— Per vaginam — женщинам обязана империя Габсбургов своим расцветом, — сказал герцог Иржику. — Вот и Чехию Габсбурги получили в приданое, но савойский род утвердил в горах свою мощь per gladium, мечом!

Они приближались к самым высоким бастионам савойской твердыни на западе, но никоим образом не к ее границам. Богатая и прекрасная часть Савойи простиралась и на склонах этих гор до самой Роны, куда и держал свой путь Иржик.

У водораздела, откуда дорога резко шла вниз, в долину реки Изер, Иржик распрощался с герцогом и его свитой, поблагодарив за оказанное гостеприимство, а герцог подарил ему коня. Сняв с шеи золотую цепь с медалью, на которой был изображен савойский крест с надписью «Fert» [52] Возносит (лат.) . , он попросил Иржика передать это украшение королеве Елизавете в дар от ее давнего почитателя, который верит в меч, мудрость и чары.

— Объясните ей, что я имел в виду чары женской красоты. Не вздумайте обмолвиться о колдовстве!

Долго еще до Иржика доносились звуки труб и охотничьих рогов. Это герцог въезжал в чащу леса, чтобы с копьями и ножами охотиться на кабанов. А Иржик на своем коротконогом коне спускался к водопадам порожистой реки Изер, название которой было столь же древним, как и у реки Изеры в чешской земле.

Он снова стал для всех месье д’Оржем, направляющимся по делам Венецианской республики в столицу Генеральных Штатов Голландии, Гаагу. Он был совершенно одинок среди чужих ему людей. Один лишь Бруно, бывший камердинер герцога Эммануила Филиберта, знал дорогу в Шамбери и говорил по-французски. Печально потерять родину, забыть ее язык и жить под маской, да к тому же немым. Сейчас Иржик был ближе к родным краям, чем в Стамбуле, зато там жил человек, знавший королеву, — сэр Томас Роу. В Венеции был граф Турн. В Турине и до самой горы Кенис с ним был герцог Карл Эммануил, незадачливый претендент на руку чешской королевы и чешский трон. Теперь же не было никого, с кем Иржик мог поговорить о родине, куда он спешил такими окольными путями на своем коротконогом коньке по горам, лесам, ледникам, водам, полям и морям. Долгий путь проделал он, и далека еще была дорога впереди. Но она ведет домой!