Франтишек Кубка - Избранное

Герцог пригласил Иржика на обед. Они сидели вдвоем за столом и вели дружелюбную беседу. Герцог расспрашивал о Стамбуле и британской политике в Турции, о Венеции и ее войске, а также о намечающемся альянсе. По всей вероятности, слухи о нем уже разнеслись по Стамбулу и Венеции. Он внимательно выслушивал ответы Иржика. Было видно, что его интересует и рассказ о фрегате «Святой Георгий», военном корабле, которому не нужно дожидаться попутного ветра, потому что он может плыть и против встречных ветров.

— Голландия, куда вы держите путь, очень близка мне, — сказал он. — Я даже умею говорить по-голландски.

И вдруг его выпуклые карие глаза засветились, белокурый ус ощетинился и губы почти прошептали:

— Еще немного — и я стал бы мужем вашей Зимней королевы. Но, слава богу, Яков Первый не отдал ее за меня. Скажите, месье, разве ваша Зимняя королева не колдунья? Вы ничего не замечали, ведь вы были ее пажом? Не беспокоилась ли она в первый майский день, радуясь тому, что скоро вылетит на козле из пражского Града на одну из девяти гор, где в присутствии дьявола происходит шабаш ведьм? Это горы — Блоксберг, Хорсельсберг, Штаффельштайн, Векнингштайн, Бённингсберг, Феллерберг, Хойберг, Крайдеберг и Пфанненштил.

Он перечислил названия гор, словно бакалавр имена девяти муз. Иржик молчал.

— Не разъезжала ли она иногда по надворьям Града на безгласной суке? Не было ли у нее дома жира новорожденных? Нет ли на ее прекрасном теле дьявольского знамения, которое не кровоточит, даже если его проткнуть булавкой, или у нее вообще нет родинок? Я всегда был чрезвычайно осторожен в таких делах. Кроме своей покойной супруги, которую я, естественно, не мог целиком рассмотреть перед свадьбой, поскольку она была испанка, да к тому же дочь Филиппа Второго {151} 151 Филипп Второй (1527—1598) — король Испании с 1556 г. , я был вынужден всех женщин, с которыми имел связь — а было их, хвала всевышнему, достаточно, — прежде всего рассмотреть в одеянии праматери Евы. Это очень важно. И в наших горах есть места, куда слетаются ведьмы. Сто сорок лет назад в Цоме над озером сожгли сорок одну женщину, которые сознались, что на шабаше они целовали дьяволу руку и зад. А если выглянуть из окна, то можно увидеть гору Кенис, вокруг которой ведет дорога в долину Роны. И там до сего дня собираются ведьмы.

Молчание гостя выводило его из себя, и он язвительно заметил:

— Похоже, вы не верите в дьявола, даже несмотря на то, что его воочию лицезрел ваш Мартин Лютер.

— Я верю в бога, как и ваши подданные вальденсы.

— Ну-ну, тогда вам лучше не встречаться с моими иезуитами!

— Я постараюсь их избежать. Но чары чешской королевы только в ее красоте.

— Это вы хорошо сказали, рыцарь. А теперь расскажите мне о своей стране, королем которой я чуть было не сделался.

Значит, он все-таки огорчен, что был отвергнут чешскими сословиями! Ведь и в его мечтах чешский трон был ступенью к императорской короне, и савойская династия, давшая миру пап, по праву могла претендовать и на корону Карла Великого.

И Иржик рассказывал о Моравии, о Чехии и Праге, благороднейшей среди красивейших городов земли.

— У меня целых три столицы, а у Фридриха всего одна, — сказал герцог. — Так он и ту не сумел отстоять. Вот вы едете к нему и надеетесь, что он поведет вас в бой. А я сомневаюсь в его храбрости. Воля его надломлена. Слишком долго вкушал он французскую отраву. А она — любовница сатаны, клянусь вам.

Иржик покинул герцога, сославшись на головную боль.

Но вечером получил следующее послание:

«Если месье д’Орж пожелает отбыть из Турина послезавтра, он может присоединиться к кортежу герцога, отправляющегося на кабанью охоту. Герцог предоставит дворянину хорошего коня и любое потребное число провожатых и вьючных животных».

Посланец, принесший записку, ждал ответа. Иржик поблагодарил и принял приглашение герцога.

На следующий день в боковом притворе туринского собора он был свидетелем на венчании Беппо с прекрасной Олимпией. Стол был накрыт в покоях Иржика. С молодоженами он отправил графу Турну письмо, в котором сообщил, что благополучно добрался до Турина, сдал венецианскую почту и был принят герцогом, до сей поры гневающимся на чешские сословия, которые в 1619 году не избрали его королем. Кроме того, он выразил Турну благодарность за карету и лошадей, которых возвращает под охраной Беппо и его молодой жены Олимпии. Капитана Паволини, понятно, не обрадует такой поворот дела, но так распорядилась судьба и ничего нельзя поделать! Иезуитская клевета на королеву достигла даже ушей савойцев и их герцога. А герцог совсем не так умен, как о нем говорят.