Франтишек Кубка - Избранное

В один прекрасный день он объявил:

— Я желаю турчанку!

И Басилидес ответил, что нет ничего проще. Только вот в гаремах высокопоставленных турок настоящих турчанок не бывает.

— Желаю даму из гарема, и непременно в чадре!

— Поищем, — обещал драгоман.

Поиски затянулись, но наконец он пришел и сказал, что Лейла, первая жена мимар-баши, главного надзирателя над строительными работами, — настоящая турчанка из Ангоры {139} 139 Ангора — старое название г. Анкара. , и, кроме турецкого, она не знает других языков.

— Как же я объяснюсь ей в любви?

— Ты выкажешь ее на деле, — ответил грек Басилидес.

И все произошло, словно в сказке из «Тысячи и одной ночи». На берегу Черного моря у мимар-баши был небольшой дворец, обнесенный высокой стеной. Через заднюю калитку Лейла вышла на прогулку в платановую рощу. Возвращаясь, она забыла в калитке ключ. Иржик явился и открыл калитку. Все оказалось очень просто. Только вот светлячков носилось столько, что они освещали все вокруг, хотя луны в ту пору на небе не было. Лейла без чадры как мотылек опустилась на подушки в беседке, где ее поджидал Иржик.

Он так и не услышал ее голоса. Не видел, какого цвета у нее глаза. Но его губы и руки были очарованы ее молодостью и красотой. Она любила его тихо и покорно. Потом встала, низко поклонилась, вымолвив одно лишь слово:

— Domani, — что по-итальянски значит «завтра».

Иржик подивился, услыхав из ее уст итальянское слово.

Он поцелуем обещал ей прийти завтра и отдал ключ.

Лейла послушно следовала за ним, провожая к калитке. Там она еще раз обвила руками его шею и увлекла за собой в высокую траву, распугав цикад. Попрощавшись еще раз, она заперла калитку. Он остался стоять за стеной, прислушиваясь к скрипу ключа. Ему так хотелось услышать шелест ее шагов по песку дорожки. Но из сада не донеслось ни звука.

Он пришел назавтра, потом «завтра» повторялось еще и еще «domani».

Иржик спросил у грека Басилидеса, не из Италии ли родом Лейла.

— Вовсе нет, — последовал ответ. — А слово «domani» она знает от драгомана дубровницкого посольства. Он же назвал мне ее имя и объяснил, как к ней попасть. До последнего времени он был ее любовником. Мы — драгоманы — занимаемся не только переводом! Да, все было так просто, что на следующее «завтра» Иржик уже не пришел.

Сэр Томас Роу спросил однажды, не передать ли в письме к леди Бесси привет от Иржика.

— Это необязательно, сэр! — ответствовал Иржик.

Приехал господин Корлат. Он остановился в караван-сарае и на другой день нанес визит Иржику. Его удивила перемена, происшедшая с ич-огланом:

— Вот какой вы стали! Настоящий Адонис или, вернее, Ахиллес! Прониклись ли вы очарованием дриад?

— Да. А где граф Турн?

— Он покинул двор князя. Император не мог смириться с его службой у князя и настойчиво домогался его выдачи. Верный своему слову, Габор, правда, не выдал Турна, однако посоветовал ему уехать в Гаагу. Князь намеревался переждать суровую зиму, а затем начать переговоры с императором.

— Граф Турн уже в Гааге?

— Если его не перехватили по дороге, наверняка он уже прибыл в Гаагу. Он отбыл из Банской Быстрицы в январе, а теперь март.

— С чем вы снова прибыли в Стамбул?

— Князь послал меня к великому визирю Али-паше с объяснениями…

— Какими?

— Мне предстоит объяснить, почему мы ушли из Моравии в Венгрию.

— А почему же вы ушли?

— Турки и татары воевали кое-как, а на святого Димитра собрались и двинулись домой, потому что, дескать, привыкли вести войну только с мая по октябрь. К тому же у нас не было пушек. А император после поражения Христиана Брауншвейгского бросил против нас войска из Германии. Мне придется растолковывать туркам, что войну надо вести всерьез. У вас есть вести от Фридриха?

— Нет.

— Турн наверняка вам напишет.

— Дорогой Корлат, меня это не интересует.

— Не верю.

Иржик не стал объяснять, что сердце его остыло. Корлат все равно бы не понял.

— Что вы можете сказать о султане Мураде Четвертом? — сменил тему разговора Корлат.

— Это толстый четырнадцатилетний подросток; ездит верхом, стреляет из лука лучше Одиссея, как сказали бы вы, и пробивает стрелой железный лист толщиной в четыре дюйма. Искусный охотник. Пьет крепкие вина и водку. Любит женщин и шашки. Слагает стихи на персидский манер. Захватив в плен черноморских казаков, он велел их обезглавить, а головы положить к своим стопам. Побаивается янычаров, но подкупает их деньгами, которые добывает, расправляясь с пашами. Астрологи предрекают ему короткую жизнь. Больше мне о нем ничего не известно.