Луи Нуар - Золотой корсар

Он опустился на колени, взял руку дея, поцеловал ее и сказал:

– Я жду…

Он был так грациозен, так смиренен и в то же время так умилителен, что дей был тронут; у него случился один из тех порывов, что свойственны необузданному темпераменту и что вынуждали его совершать столько жестоких деяний и столько благородных поступков.

Резко подняв Паоло на руки, Хуссейн поцеловал его в обе щеки, вынес, словно ребенка, на палубу и, поставив на полуют, сказал с отеческим простодушием:

– Когда сочтешь, что я достаточно прогулялся, мы вернемся в порт.

Корабельная команда и эскорт дея обменялись недоуменными взглядами.

– Готовиться к повороту! – прокричал капитан.

И пароход взял курс на Алжир.

Хуссейн прохаживался взад и вперед по полуюту, не соизволив никому дать каких-либо объяснений, впрочем, никто их у него и не требовал.

Любопытствующие, что толпились в порту, решили, что он пожелал испытать возможности корабля.

Когда пароход вошел в гавань, рука Хуссейна дружески лежала на плече Корсара.

Конечно, многие заметили некую сумятицу, происходившую на борту судна; но, за исключением еврея и нескольких наиболее проницательных зевак, никто так и не понял, что именно там происходило.

– Да, я не ошибся, – прошептал Иаков, увидев, что Корсар стоит на палубе в обнимку с Хуссейном. – Этот парень развит всесторонне. Что ж, вечером нужно будет его разыскать. – И он бросил слуге: – Греби к берегу!

По всему порту разносились исступленные возгласы «браво»; Хуссейн и Корсар сошли на берег под оглушительную овацию толпы.

Заметив на набережной дядю офицера, которого Корсар покарал смертью, дей сказал ему:

– Твоего племянника больше нет с нами. Он нарушил свой долг, и капитан вышиб ему мозги. Твой племянник был моим родственником; но в данном случае я даже рад, что пролилась кровь моей семьи, так как кровь эта текла в жилах труса.

Дядя поклонился, подавив свое горе.

Дей запрыгнул на лошадь, которую к нему подвели, приказал одному из офицеров одолжить коня Корсару, и при свете зажженных факелов кортеж триумфально вернулся в крепость.

Долго еще жители Алжира осаждали ее ворота, шумно приветствуя Корсара с золотыми волосами.

Иаков растворился в толпе; покрыв голову капюшоном, он слушал и размышлял над тем, как быть дальше.

Покинув дворец дея утром, Паоло большую часть дня провел в мавританском кафе; когда же с наступлением сумерек он выбрался наконец на улицу, то наткнулся на Иакова, который, судя по всему, поджидал юношу.

– Следуй за мной, – сказал еврей. – Есть разговор.

«Что могло понадобиться от меня этому старому колдуну?» – подумал Паоло, который был в курсе всех ходивших о еврее слухов.

И он спросил:

– Чего ты хочешь?

– Пойдем!.. – лаконично промолвил Иаков.

– Куда?

– Пойдем, – повторил еврей, – и ты сам все увидишь.

В присутствии этого едва ли не волшебного персонажа, которому что-то от него потребовалось, Паоло испытал странное ощущение, смесь удивления, радости и страха.

Человек-легенда, столетний еврей, который, казалось, вознамерился жить вечно, тот, чьи секреты желал бы знать каждый, тот, о ком судачил весь город, вся провинция, вся страна, нуждался в нем!

Возможно, ему предстояло узнать тайну этой живой загадки!

И тем не менее он был слегка напуган; тайна для воображения есть то же, что бездна для глаз. Он так же опасался погружать взгляд в прошлое старца, как опасаются головокружения, стоя на краю пропасти.

Смерив юношу взглядом, Иаков прочел на его лице нерешительность.

Засады в алжирских городах – отнюдь не редкость; здесь часто можно попасть под ятаган какого-нибудь араба или наткнуться на стилет мавра.

И каким бы отважным ни был Паоло, угодить в ловушку ему вовсе не улыбалось, – в своей жизни ему довелось совершить немало глупостей, на которые столь горазды шестнадцатилетние юноши и за которые их так ненавидят зрелые мужи.

Он потребовал объяснений, но таковых не последовало: еврей продолжал идти вперед, не произнося ни слова, и, тяжело вздохнув, Паоло последовал за ним.

Определенно, он был неплохим знатоком человеческого характера, этот старый еврей!

Он знал, что любопытство непременно потянет юношу вслед за ним.

Они вошли в оранское гетто: мрачные улочки, смрадные дома, зловонный район…

Так, в молчании, они еще какое-то время продвигались вперед, пока Иаков не остановился наконец перед полуобвалившейся хибарой, толкнул расшатанную дверцу и провел спутника в темную аллею, в конце которой обнаружилась еще одна дверь; еврей трижды через короткие промежутки постучал в нее своей палкой.