Александр Чеберяк - Македонский. Германцы. Викинги

– Аларикс! Все, все мертвы; а ты…

– Т-с-с-с, – засипел германец. – Воды…

Тень пропала и скоро вернулась с римской флягой. Аларикс жадно приник к сосуду, глотая красное ароматное вино.

– Разбавленное, – хмыкнул он. – Римляне как женщины: портят водой такое золото.

– Тихо, молчи. – Она увидела рану, пропитанную кровью шкуру – ее пошатнуло. Но Верда быстро пришла в себя.

– Тихо, – властно и твердо сказала она. – Я скоро. Только не вздумай умирать, слышишь?

Вино живительным бальзамом ненадолго согрело суставы, и Аларикс провалился в целебное забытье. Его короткий сон потревожили шум костра и девушка с кувшином пряных трав. Она улыбнулась – светловолосая, стройная, с огромными голубыми глазами, упрямой струной губ.

– Зашью рану.

– Так зашивай, мне надо спешить. – Аларикс попытался встать.

– Куда? Ты говорить не можешь.

Она впервые за свои шестнадцать зим почувствовала себя счастливой. Счастливой от того, что спасает единственную надежду племени, надежду, которая нужна как воздух. Она упивалась властью над этим беспомощным великаном, таким далеким и недоступным раньше – и близким, родным сейчас. Она живо принялась за дело, недаром ее бабка, одноглазая Гурнара, еще в детстве поведала ей секреты заговоров, настоев трав, залечивания ран. Верда зашила большущую, с ровными краями дыру, наложила противно пахнущую мазь, обвязала сверху мхом, заставила выпить душисто-горячий настой – как мать у постели ребенка, металась Верда вокруг Аларикса. Ночь, день, ночь… или день? Он спал, пил, пил, спал. Иногда, в бреду от бессонницы, ей казалось, что не вырвать из цепких лап смерти этого беспомощного, исхудавшего исполина; слишком бледен был Аларикс, и плохое, неровное дыхание колыхало его могучую грудь. Тогда она с утроенной силой гнала зловещие мысли, порывисто, с демоническим блеском глаз срывала с себя одежду и, прислонившись к самому большому дереву, просила духов о чуде.

Ночами Верда не спала, окружая наспех сооруженный шалаш кольцом костров, через которые не решались прыгать волки. К утру, измотанная, она ложилась рядом с мокрым от жара, терпко пахнущим германцем и, стыдясь саму себя, просовывала руку под шкуру, впервые гладя мужское тело: «Мой, мой, мой…» Римский короткий меч всегда лежал рядом. Три дня и две ночи метался Аларикс от мира живых к миру мертвых; наконец, очнувшись, вперил в нее тяжелый, давящий взгляд серо-стальных глаз – духи леса услышали девушку. Она сначала понемногу, потом все больше и больше совала ему в рот куски мяса, траву, мятых муравьев. На пятую ночь германец учился ползать, на седьмую, как новорожденный, пошел, а через долгие десять дней после битвы отвыкшая рука встретилась с родным мечом.

– Тяжеловат, – хмыкнул Аларикс. И тут Верду прорвало. Сквозь безудержные рыдания слышался шальной хохот, сменяющийся всхлипываниями. Потом она рухнула без чувств на подстилку, где и проспала беспробудно от рассвета до заката под благодарным взглядом германца.

– Где тело отца?

– О нем позаботились, – ответила девчонка.

– Наши?

– Ушли вглубь леса.

– Римляне? – выпытывал Аларикс.

– Разбили лагерь за озером. Нашим нужен вождь, – с робкой надеждой заглянула она в глаза.

– А мне – римлянин, – отрезал Аларикс. – Послушай, женщина, племени не нужен вождь, не отомстивший за отца. Ты спасла меня. – Он погладил ее волосы. – Иди и скажи остальным, чтобы ждали. Скажи всем, – палец Аларикса уткнулся ей в нос, в голосе зазвенел металл, – пусть будут готовы. Пусть гонцы обойдут племена, старейшины соберут советы и не теряют римлян из вида. Я, Аларикс из рода Теодориков, знаю, как победить. А кто тебе не поверит, – страшно сверкнул глазами германец, – я сам скоро буду. Луна два раза нальется и опадет. Иди, – отправил кивком в сторону леса. Потом внимательно посмотрел, шершавой ладонью провел по щеке.

– Иди, красивая, как весенний лес, женщина сейчас мне только помешает.

Скупая ласка вождя придала смелости.

– Иди, – выкрикнула, передразнивая, Верда. Ее губы задрожали, кулачки сжались. – Я спасла тебя, и в награду требую положенного.

Германец нахмурился.

– Хм, и какую же награду ты хочешь от потерявшего все? – Горько усмехаясь, Аларикс подошел вплотную. Глаза в глаза.

– Сына. Сына от вождя, – не веря словам, слетевшим с языка, покраснела девушка.

– Я еще не вождь.

– Ты им будешь.

– Ты что, видишь будущее? – недоверчиво закачал головой германец.

– Да, – серьезно ответила Верда. Вождь застыл, рука легла на ее плечо. Она прижалась и шепнула: «Мой…» Он растерянно смотрел, не зная, как поступить. Медленно провел рукой по ее спине – одежда зашелестела вниз, открывая острые груди с коричнево-розовыми сосками, упругий живот и треугольник – пушок волос. Верда легла, раскидав стройные ноги, и закрыла глаза. Германец, раскачиваясь, тараном проникал в распахнутые ворота под шапкой-треугольником. Девушка схватила его за шею, Аларикс прижал ее к себе узлом рук – они одновременно вскрикнули. Лес подхватил этот крик и понес дальше.