Элена Томсетт - Анжуйский принц. Серия «Закованные в броню»

– Мне остается только признать, что я бы неправ, – негромко сказал одному из людей герцога усатый Фабрицио. – Его герцогиня великолепна! Недаром он помнил ее все это время лучше, чем свое собственное имя. Поначалу он был так плох, что донна Лусия опасалась за его рассудок.

– Все, слава богу, кончилось, и благополучно, – отвечал тот. – Сеньора будет самой прекрасной женщиной при дворе. А пятилетний сын, готовый наследник, это, считай, почти дар Божий для герцога в его положении. Донна Лусия будет в восторге!

Эвелина ничего не поняла, но глубоко задумалась, осознав, что совсем ничего не знает о жизни князя за эти минувшие шесть лет жизни.

Все время, как они сели в карету, Эвелину снова и снова преследовало странное впечатление нереальности происходящего, которое она старательно отгоняла от себя. Разглядывая Острожского из-под полуопущенных ресниц, она пыталась собраться с мыслями и определить, что же так беспокоит ее. Никаких сомнений в том, что перед ней очутился чудесным образом воскресший князь Острожский, у нее не было. Без всяких скидок на время и возраст, это определенно был князь. Он, несомненно, выглядел старше, черты его лица затвердели, стали четкими и жесткими. Густые волнистые волосы по-прежнему достигали лишь ворота камзола и были, по обыкновению, тщательно расчесаны и уложены. В полутьме кареты они казались ей более темными, чем она помнила, отчего лицо князя приобрело некую новую, незнакомую ей прежде изысканность и определенность европейского рыцаря.

Андрей свернулся клубочком, как котенок, на коленях герцога, и вскоре уже счастливо посапывал, подложив под щеку ладошку. Герцог, в свою очередь, внимательно наблюдал за Эвелиной, стараясь угадать ход ее мыслей по ее подвижному лицу.

– Зачем вы едете в Краков? – неожиданно спросил он, застав ее врасплох.

– В Краков? – рассеянно повторила за ним она. – Ну, конечно же, по приказу короля. Не знаю уж, что у них там в Вавеле произошло, но король Владислав не поленился послать в Остроленку самого пана Збигнева Олесницкого, своего личного секретаря. Надеюсь, вы помните Збышко?

Герцог отрицательно покачал головой.

– Увы, нет, моя дорогая.

Эвелина внезапно вспомнила разговор людей герцога у кареты и, с пробежавшим по спине холодком, взглянула в лицо Острожского:

– Вы, что же, в одночасье лишились памяти, князь?

– А что же иное могло так долго держать меня вдали от вас? – голос герцога был тих и мягок, но Эвелина задрожала от дурного предчувствия.

– Шесть лет! – с горечью произнесла она. – Где вы были эти шесть лет, князь? Я уже похоронила и оплакала вас.

Герцог вздохнул и осторожно вытянул вперед затекшие ноги, устраиваясь поудобнее. Эвелина мельком заметила, что на нем, против обыкновения, были высокие, жесткие, европейского покроя, светло-коричневые сапоги со шпорами.

– Все это время я прожил в Италии. Меня доставили в Венецию пять лет назад бесчувственным полутрупом с бумагами на имя европейского рыцаря.

Эвелина в изумлении уставилась на него своими большими серо-голубыми глазами, в которых застыли недоумение и вопрос:

– Но вы-то знали, кто вы такой?

Не отводя взор от ее лица, герцог молча покачал головой.

– Все эти шесть лет я был уверен, что я итальянец, – помедлив, сказал он.

Эвелина растерянно смотрела на него. Его спокойствие, непроницаемое выражение лица и какой-то новый, незнакомый оттенок его поведения, взгляд его глаз вызывали у нее ощущение, словно она находилась в медленно разворачивающемся кошмаре плохого сна.

– Но…. Но…, – не находила правильных слов она. – Но вы же вспомнили, что вы князь Острожский!

По красивому лицу герцога прошла тень.

Он взглянул на Эвелину, и в его глазах промелькнуло какое-то непонятное ей чувство, то ли жалость, то ли сожаление.

– Не хочу вас разочаровывать, Эвелина, – медленно сказал он, впервые называя ее по имени и словно пробуя на вкус его звучание, – но о том, что я князь Острожский, я узнал от вашего кузена, сеньора Бартоломео Контарини.

– Бартоломео! – вскричала Эвелина со смешанным чувством радости и разочарования. – Как он поживает? Вы виделись с ним в Венеции?

– Да, разумеется. На похоронах старого графа Контарини. После того, как молодой граф Энрике нашел и показал мне портрет вашей бабки.

Эвелина поспешно наклонила голову, чтобы герцог не смог увидеть выражение ее лица, на котором на секунду отразилось чувство глубокого разочарования, которое хлынуло ей в душу. Конечно же, портрет! Если он действительно потерял память в результате ранения, и вспомнил ее только после того, как увидел портрет, значит, он не помнит ничего из того, что произошло с ней в Мальборке. Он вспомнил только то, что она была его женой.