Элена Томсетт - Анжуйский принц. Серия «Закованные в броню»

– Что ты имеешь в виду?!

– Ну, допустим, то самое, о чем ты подумал. Эвелина – очень красивая женщина, а король не так уж и стар, к тому же он мужчина. Недаром королева Анна сделала все возможное, чтобы закрыть Эвелине двери ко двору. Ты не кидайся на меня, идиот, а слушай, что я говорю. Я прекрасно помню то, что, в свое время, ты сделал для меня. Теперь моя очередь. Так вот, я думаю, что король немного подумал и снова решил жениться. Наследника то у него все еще нет. Эвелина, как дочь воеводы Ставского и вдова князя Острожского, ему очень даже подходит. Так что у меня сильное подозрение, что он уже положил на нее глаз. Если ты – князь Острожский, он еще, может быть, и раздумает. А вот если ты – какой-то там иноземный принц, он разведет вас с Эвелиной так быстро, что ты и пикнуть не успеешь.

– И какой же вывод ты сделаешь из своих умозаключений, мой всезнающий и хорошо осведомленный друг? – спросил герцог таким тоном, что Карлу показалось, что к нему словно вернулось хладнокровие и присущее ему в былые годы чувство юмора.

– Я рад, что ты ценишь мои скромные таланты.

Карл снова сбросил ноги с подлокотника кресла, поудобнее уселся на скамье и, став серьезным, негромко сказал:

– Я думаю, что Ягайло сам найдет князя Острожского и скажет ему правду. Если ты, по какому-то невероятному стечению обстоятельств, окажешься действительно принцем европейского королевского дома, он попытается избавиться от тебя по-хорошему, но он будет сильно возражать, если ты потребуешь у него Эвелину и Андрея. Твой малыш уже получил титул князя Острожского, и Ягайло сохранил за ним все твои прежние владения. Это говорит о том, что у него имеются свои планы относительно их обоих. Эвелина опять оказалась слишком красивой для того, чтобы ее оставили в покое.

– Какой же будет твой совет? – так же серьезно спросил герцог.

– Совет? – Карл насмешливо скривил губы. – Я не даю советов. Во-первых, не даю их из принципа, а, во-вторых, лично тебе. Ты был звездой польского двора, признанным дипломатом, вершил политику, мирил и ссорил королей и вельмож Тевтонского Ордена. Так что, друг любезный, напрягись и хоть раз обрати свои таланты на свою личную пользу. Что же касается меня, мои польские связи и мой меч, если понадобится, всегда в твоем распоряжении. Заявляя это, я сильно надеюсь, что ты не поймаешь меня на слове и не попросишь штурмовать Вавель.

– Да уж, – герцог сжал рукой лоб, чтобы унять начинающуюся головную боль.

– Кстати, последний нюанс. Точнее, совет, который дала Эльжбета. Ты ведь просил совета, не так ли?

– Ну и?

– Срочно найди свою жену. И переспи с ней.

– Ты что же, совсем совесть потерял? – с изумлением спросил герцог.

– Мне нравится твоя реакция. Просто сделай это. Я слышал, что Ягайло послал своего секретаря в Остроленку, чтобы увезти оттуда Эвелину и Андрея. Это значит только одно: новость о твоем присутствии уже достигла ушей короля.

– Сколько у тебя людей? – спросил Карл после непродолжительного раздумья.

– Много.

Карл с удивлением увидел, что Острожский уже не так напряжен и даже слегка усмехается, наблюдая за ним.

– Как много? – подозрительно спросил он.

– Очень много. И все отлично тренированные для войны наемники. Так что при желании я действительно могу штурмовать Вавель, если это понадобится.

– И что ты намерен делать?

– В настоящий момент я намерен отправиться спать. Уже поздно.

– То есть, штурм Вавеля откладывается на завтра? – уточнил Карл, неизмеримо обрадованный тем, что Острожский все больше и больше начинает вести себя как тот человек, которого он знал прежде.

– Не могу ничего обещать. Но недели через две или три приглашаю вас с Эли и семейством в Остроленку.

– Откуда ты знаешь, что у меня есть дети? – поразился Карл.

– Было бы странно, если бы их не было. Наследник?

– Да, – с гордостью сказал Карл.

– Поздравляю. А сейчас, иди спать. Ты мне очень помог, Карл. Обо всем остальном поговорим в Остроленке.

– Ты едешь в Остроленку?

– Нет, Карл. Я еду в Краков. Насколько я понял с твоих слов, Эвелину следует искать именно там.

На последней перед Краковом почтовой станции не оказалось лошадей. Проклинающий в душе всех и вся от нетерпения очутиться скорее в Кракове, герцог, стараясь сдерживать свой гнев, вышел из кареты и бездумно наблюдал, как проворные и молчаливые люди, напуганные бледностью и непроницаемым выражением его лица, торопливо распрягали загнанных лошадей.