– Замолчь ты, окаянная! – вскрикнул на нее Иван Семенович, который вышел, дабы проводить тайного гостя до ворот.
С того дня прошла неделя. Думал ли купец, что попадет в руки Никиты Федоровича в ту же ночь, когда поручил Олеше обокрасть князя? Теперь вон и Прасковьюшку замучают, а самого его на дыбы. Эх, зря все таки согласился – и детям не помог, и себе жизнь укоротил.
– Так ты скажешь, почто тятя окаянного к моему дому направил или же, – он мотнул головой в сторону отчаянно визжавшей Прасковьи, на которую навалился всем телом Путята, остальные с хохотом и словами непотребными держали ее ноги, дабы она не брыкалась.
– Княже, прошу тебя, Богом заклинаю, прикажи отпустить Прасковьюшку, неужто она вызывает опасение у тебя?
– Какая мне-то разница?! Бабы чай все говорливы, чего узнают, то всему свету разбалтают, а мне этого не надобно, понимаешь? – Никита Федорович вдруг оборвал речь и обратился к Путяту. – Ты уж, дружок, полегче там, а то баба визжит как будто ее режут, а то разбудит все округу, потом стыд и срам мне.
– Да что ж я, князюшка, поделаю, коль уд мой как у жеребца, а баба красою лепа, кровь так и греет.
– Ну тогда заткните ей чем-нибудь рот, слышать ее не могу!
Один из верных людей князя засунул в рот Прасковьи траву, та захрипела, пытаясь выплюнуть ее, но тяжелая мужская рука плотно сжала ей губы и женщина не поняла, как лишилась чувств.
– Вы убили ее! – закричал Иван Семенович и вскочил на ноги.
Никита Федорович успел перехватить его и кулаком стукнул по спине. Потеряв равновесие, купец упал с крыльца прямо на траву, где неподалеку лежал окровавленный труп собаки. Он протянул руку в сторону Путяты и промолвил:
– Пожалуйста, оставь мою Прасковьюшку, вы и так убили ее.
– Да жива твоя баба, жива! – закричал на него «медведь». – Чего кручинишься, как дева? Чай, сам с Прасковьей спишь, а нам нельзя что ли? И с чего ей вдруг умирать, от плотских утех?
Купец заплакал. В его душе родилась жалость к себе, своей жене, собаке, к той кручине, что произошло с ним? И стоило ли ради чужих детей, коих он никогда не знал и не видел, так рисковать собственной жизнью, жизнью супруги, которую любил более, чем кого либо? Не заметил он, как двое рослых мужей связали ему руки и поволокли по мягкой траве. Иван Семенович даже не упирался, не кричал, но только тихо твердил молитву, призывая Бога помочь если не ему, то хотя бы его семье.
Двое опричников уселись на лошадей и с упоением посмотрели в ту сторону, где на земле осталась лежать Прасковья. Женщина очнулась и при виде склоненного над ней лица Путяты истощенно вскрикнула. Увесистый кулак «медведя» заставил ее снова замолчать.
Иван Семенович открыл рот, но изо рта вырвалось лишь хриплое дыхание. Остальные собравшиеся во дворе при виде лежащей неподвижно нагой женщины громко расхохотались, и лишь гневный окрик Никиты Федеровича, отдавшего приказ убираться восвояси, зставил их замолчать и садиться на коней. Купец все еще стоял со связанными руками и не мигая глядел на жену, которую даже не прикрыли чем-либо. Но когда веревку, стягивающую его кисти рук, начали привязывать к седлу, он закричал что есть мочи, не задумываясь о сказанных словах:
– Почто вы, бесы, Прасковьюшку без вины убили? Будьте вы прокляты, мужеложцы поганные, крамольники безбожные! Вы предаетесь блуду, а по ночам от жен своих рукоблудствуете! Гнев Божий падет на вас, тати-лиходеи!
Никита Федеровоч стремительной походкой, не смотря на возраст, подошел к нему и наотмаш ударил по лицу, потом еще и еще, до тех пор, пока из носа и губы не потекла струйкой кровь. Взмахом руки князь призвал к себе верного Путяту и сказал:
– Сделай так, дабы он замолчал навеки, но не убивай.
«Медведь» вместе с еще одним товарищем оттащили поотдаль избитого купца, один наступил несчастному на горло, а второй, достав из сапога маленький острый ножик, открыл насильно ему рот и, злорадно посмеиваясь, отрезал язык. Не имея возможности прикрыть рот, из которого брызгала темная кровь, Иван Семенович замычал, что вызвало новую волну смеха у опричников.
Князь еще раз оглядел двор и заметил Петра, гоняющегося за курицей, которая громко кудахча, убегала от преследователя.
– А ну-ка, поди сюда, тварь бессловесная! – кричал Петр на курицу.
– Эй, Петрушка, ты чего там делаешь? Давай собирайся в дорогу, – крикнул ему без злобы Никита Федерович.
Читать дальше