Лейла Салем: Два брата: век опричнины

– Почто свору устроили в моем доме? Почто мне почивать не даете?

Марфа Егоровна задрожала от страха, она боялась мужа больше всего на свете. Андрей потупил взор, словно был в чем-то виноват. Один лишь Александр смотер отцу прямо в глаза, гордо вскинув голову и уверенно упершись в землю ногами в сафьяновых сапогах, он знал, что отец никогда на него не сердится.

– Ну? – переспросил Никита Федорович. – Вас всех спрашиваю? Что здесь произошло?

На середину выступил Андрей, его лицо залилось краской. Он попытался успокоить себя, хотя так и не поднял взора на князя.

– Отец, – промиолвил юноша, – я хотел остановить брата от затеи с охотой. Недавно только поднялись травы, растаял снег, кто же ходит в такую пору на зверя?

– Я вижу, ты умен не по летам, – с усмешкой ответил князь, что привело Андрея в еще большее замешательство, – а теперь пусть слово молвит Саша.

Александр искоса взглянул на брата и в его душе родилась надежда снова доказать родителю, что прав он, а не тот.

– Отец мой любезный, – сказал молодой человек и взмахнув рукой, отдал Никите Федоровичу низкий поклон, – я не нарушаю волю твою, но желаю поупражняться с приятелями моими в верховой езде. Окажи мне подобную честь, разреши мне ехать с Иваном да Богданом, которых знаю я с сызмальства.

Слова любимого сына растрогали князя и он уже не мог повышать на него голос. Крепко обнял его и поцеловав в лоб, он дал свое родительское благословение и промолвил спокойным, мягким голосом:

– Если тебе сие нравится, поезжай. Не смею же я запретить тебе стать воином.

– Благодарю, отец мой, – Александр расцеловал князя в обе щеки и, взяв под уздцы коня, вышел со двора, где его уже поджидали долгое время приятели детства.

Никита Федорович обернулся в ту сторону, где стояли в нерешительности жена и старший сын. Оба были смертельно бледны. Андрей потупил взор и выглядел более несчастным, чем прежде. В душе он зародил обиду и на брата, и на отца, которые как будто специально изводили его, унижали, словно в тайне, в глубине души, ненавидели его. Что же он сделал им такое, за что ему такие наказания? Неужто вина его лишь в том, что нравом он похож на мать, что не стал поддерживать отца в опричнине и наказании мнимых преступников? Неужели в их семье доброта, сострадание, честность, милосердие – ничто?

Андрей сделал два шага вперед и остановился рядом с князей, словно меряясь с ним ростом. Никита Федорович положил свою ладонь ему на плечо. Юноша взглянул на крепкую, жилистую руку отца и невольно вздрогнул, представив эту самую руку у него на шеи, но сразу же попытался отогнать сию мысль, ибо отец не смеет лишать жизни ребенка своего, кто плоть от плоти его.

– Собирайся, Андрюш, поедишь со мной в Москву, на Кремль посмотришь, на государя нашего батюшку Ионанна Васильевича да жену его молодую Марию Темрюковну, дочь кабардинского князя Темрюка. Познакомлю тебя с людьми большими, знатными. Негоже тебе, молодцу во цвете лет, штаны подле мамки протирать. Прикажи седлать коней да в дорогу одевайся, ехать нам недалеко.

Молодой человек внутренне напрягся. Он понимал, почему отец велит ему ехать с собой, почему хочет познакомить с иными боярами да князьями (такими же опричниками, как он сам), но вслух сказать что-либо побоялся, ибо знал, что ему отец никогда ничего не прощает, только Александру сходит все с рук.

Стоящая в сторонке Марфа Егоровна вскинула руки и, упав пред мужем на колени, и поцеловав тыльную сторону его ладони, воскликнула:

– Не делай этого, Никита. Не вози с собой на пытки Андрюшу, не стоит ему смотреть на все это!

Князь с силой оттолкнул жену и замахнулся кулаком, который остановился в воздухе:

– Ууу, – завопил он, готовый убить ее, – пошла прочь, старуха проклятая! И на тебя управу найду, только вернусь! – затем обратился к сыну. – Ну, чего стоишь, зеньки вылупил, поспеши к отъезду!

Андрей как и всегда с опущенной головой молча побрел в дом выполнить приказ отца. Мать помогла ему собраться в дорогу, приготовив новый кафтан и новые сапоги для такого случая. Перед дорогой женщина благословила сына, как делала это всегда.

Александр с верными друзьями – Иваном и Богданом, возвращались с неудачной охоты. Как и предполагал Андрей отощавший за зиму зверь не представлял никакого интереса, по беременным самкам оленей да лосей нельзя стрелять – лесные обитатели должны дать новое потомство. Единственное, кого удалось поймать, так это пару уток да диких гусей, да еще Александру удалось на зависть остальным подстрелить фазана. С этим и возвращались. По дороге домой друзья завернули на обед к знакомому дворянину, чей дом с большим садом стоял на берегу реки, поотдаль от крестьянского селения.