Алексей Ракитин - Убийство на Знаменской

— А ревнивцу это уже не важно… Он мучился сам и трепал нервы вам…

— Да уж… Не то слово… — она опустила голову. Ее качнуло, и она сделал два неверных шага прочь от Алексея, в сторону двери в комнату.

«Втягивается в разговор, и револьвер опустила. Хороший знак», — подумал Шумилов.

— Яков любил говорить о нравственной ответственности Кузьмы Кузнецова перед вами лично и перед вашей семьёй в целом, — продолжил Шумилов. — Сначала были разговоры о воздаянии Кузьме в религиозно-мистическом понимании «воздаяния», дескать, потом, после смерти он ответит за содеянное… Позже эти разговоры перетекли в область более прагматичную, привязанную к реальным делам и планам. Такого рода толкования превратились в устах Якова в навязчивый рефрен, повторявшийся к месту и не к месту. Я прав?

— Да, он меня корил, он меня пытал, он мучил меня этим ежедневно. Все разговоры, с чего бы они не начинались, сводились в конечном итоге к одному — я кругом виновата перед Яшей.

— Вопрос, кому первому пришла в голову идея зарезать Кузьму и тем самым смыть его вину перед вами, сейчас даже и неважен… Я заранее знаю, что ваш благоверный начнёт кивать на вас, вы на него — сия мизансцена стара, как мир. Умный, находчивый Яков с его математическим мышлением устроил хитрую комбинацию — нанял проститутку, которая заманила глупого Кузьму в гостиницу, вы же в кафе напротив дожидались, когда мышеловка захлопнется. Цинично, даже очень цинично, особенно если принять во внимание, что в те минуты решалась человеческая судьба. Кузьма, конечно, был далеко не ангелом, да только кто ж из нас без греха? — Шумилов замолчал, наблюдая за реакцией Синёвой. Она тоже молчала, опустив глаза. Губы ее плотно сжались, лицо сразу постарело, между бровей легла глубокая складка.

— После сигнала вы пошли в гостиницу… — продолжал Шумилов, — нет, вы просто на крыльях полетели. Не говорите мне, что у вас кошки на душе скребли — не поверю! У вас гимны играли, горны гремели! Вы заняли смежный номер, коридорный дал вам ручку от двери в стене, всё объяснил. Вы были очень аккуратны, старались не шуметь…

— Мы даже разулись, ходили босиком, — бесцветным голосом откликнулась женщина.

— Вы открыли дверь, зашли в шкаф, а может, и не заходили в него, просто наблюдали через зеркальную дверцу. Полагаю, вас возбудили игры вашего бывшего любовника с проституткой.

— Нет-нет, этого не было… Это было грязно! — в голосе Синёвой послышались истерические нотки. — Он сидел в кресле похабно развалясь, она перед ним на коленях… он трепал её за волосы, был по-свински груб.

— Да полноте! Вы даже сейчас боитесь признаться самой себе в пережитом возбуждении. Вы пили красное вино. Бросали его в себя, как кочегар бросает уголь в топку паровоза, лишь разжигая внутренний огонь. Вы пили и не пьянели, точнее, вы и так были пьяны от задуманного. Что же потом? Кузьма захрапел на кровати. Яша вышел, расплатился с девицей, и она ушла. Вы, кстати, знаете, что он с нею тоже был интимно близок? Они это дело сладили в доме свиданий на Сенной…

— Знаю. Он мне рассказал. Мы уговорились не иметь тайн друг от друга.

— Ого! Вы хотите сказать, что у вас такие высокоморальные отношения?

— Ему можно с другими, он мужчина.

— Вот оно что! Согласен, удобная логика. По-моему, ваш Яша — большая сволочь. Ну да ладно, воздержусь от личных оценок. Вернёмся к нашему криминальному сюжету. Итак, настало время убивать. Делать то, ради чего вы всё это затеяли. Яков достал нож, который принес с собой и…. зарезал вашего бывшего любовника… как поросёнка на бойне. Кузнецов даже вскрикнуть не успел. Умер во сне. Вы при том присутствовали. И даже помогали?

— Я держала свечу. Там было темно, ведь уходя эта… эта дама погасила свет. И коридорный потом заходил, проверял, и оставил свет погашенным. Если б мы свет зажгли, его бы могли увидеть из-под двери.

— Логично. Вот он — математический ум Якова Степановича! А кто же искромсал лицо убитого? Не отвечайте, я знаю, что это сделал Яша.

— Он просто осатанел. Вёл себя как одержимый… Я испугалась… Это было чудовищно.

— Ну да, согласен, это не рюмашки об стену бить. Лицо человека одухотворено Богом, ни одно животное не имеет ничего похожего на человеческое лицо. Чтобы так его иссечь ножом, надо испытывать колоссальную, прямо-таки всепоглощающую ненависть. Яков прежде хоть раз видел Кузьму?

— Нет, никогда!

Шумилов вздохнул и заговорил о другом:

— Последующие дни, однако, не принесли вам облегчения…