Михаил Степанов - Ночь умирает с рассветом

— Не знаю, — вяло ответила Антонида. — Животик, что ли... Кричит и кричит...

Фрося взяла маленького на руки.

— Мы тебе, Антонида, подсобим, поможем по хозяйству.

Она сонно махнула рукой:

— Зачем? Пусть все так... Положи ребенка в люльку.

Коровы на дворе замычали еще громче. Противно верещали поросята.

— Ты коров сегодня доила? — спросила Лукерья.

— Коров? Ах, коров... Нет, не доила. Пусть мычат, ничего...

Фрося пошла к умывальнику, вымыла руки. Взяла ведро.

— Я подою... Овец надо выпустить, они с голоду орут.

Лукерья подбросила в печь несколько поленьев.

— Не надо, не подбрасывай. Скоро закрывать.

Она странно посмотрела на Лукерью. В люльке снова закричал мальчонка.

— Надо позвать докторшу, — забеспокоилась Лукерья.

— Надо. — Антонида наклонилась над люлькой. — Дети должны жить. Пусть дети живут.

— Ты что такая? — с беспокойством спросила Лукерья. — Здорова ли?

— Знаешь что, Лушенька, — вдруг горячо заговорила Антонида. — Помоги мне... Возьми пока Коленьку, отнеси домой, пусть с ним тетка Катерина посидит. Я его только что покормила... Докторшу позови. А я живенько, я сейчас... Приберусь и прибегу. Вишь, что в избе творится? Я мигом... Как этот, ну... Василий уехал, ничего не успела. Обряжусь по хозяйству и прибегу. Хлеб посажу в печку, пеленки вон в корыте... Куры не кормлены.

В избу вошла Фрося.

— Я молоко в кладовке оставила.

— Ладно, Фросенька, спасибо. Идите, подружки. Возьмите Коленьку, пусть его докторша посмотрит. Я мигом прибегу. Как этот уехал, ничего не успела...

— Он куда уехал-то?

— Коротких? В тайгу, траву посмотреть. Сена хотел подкосить.

— А куда, в какое место подался?

— Не знаю. Вчера Семен приходил, спрашивал, а я не знаю...

— Когда вернется?

— Вернется... Посмотрит и вернется. Приспичило ему. Ну, три дня, четыре... Идите, я живо.

— Мы тебе пособим.

— Не надо, не надо... Я все сама. Коленьку возьмите. — Она подошла к люльке. — Я его поцелую. Вот я тебя поцелую. Расти, Коленька, здоровый, большой, счастливый. Вот я тебя еще поцелую. Не будешь ты помнить, как мама тебя целовала...

Она протянула сынишку Лукерье.

— Твоему Егорушке дружок вырастет.

По лицу у нее потекли слезы.

— Идите, девушки, спасибо вам. Идите, я прибегу.

Лукерья и Фрося вышли от Антониды с ребенком.

— Точно в беспамятстве она, — задумчиво проговорила Лукерья.

— Ничего про Коротких не знает.

— Тревожно чего-то... Какой беды не сотворила бы...

Коленьку передали тетке Катерине, Леля сбегала за Машей Беловой. Ребенка перевязали тепленьким, уложили.

— Пойдем-ка, Фрося, поглядим, как там наши кооператоры...

Нефед не открывал свою торговлю. Ему хотелось поглядеть, какие товары в новой лавке, узнать цены, послушать, что говорят люди. Идти же не решался, охота ли слушать насмешки...

В лавке было полно народу — покупали, правда, мало, но приценялись, шумели, спорили.

— Аршинного товару без выбору. Одна далемба.

— Буряты пронюхают, живо раскупят. На халаты.

— Вроде дешевле, чем у Нефеда.

— Куды там...

Продавец Саша прибил к стене дощечку: «Цены без запроса».

— Это чего такое? — спросила пожилая женщина.

— А такое, что торговаться нельзя. Сколько запросит, столько и плати — не уступит.

— Пошто так? Запросом торг стоит.

— Проси много, бери, что дают.

— У купца своя цена, у покупателя другая.

— Нам такое дело не корыстно. Ишь, плати, сколько стребует... Нам с такой торговлишки прибытки не прытки.

Никто не хотел понять, что это за порядок, когда нельзя поторговаться.

— Базар цену скажет.

— По товару деньги.

— Не, лучше уж к Нефеду. У него и не купишь, так натешишься... — сердито проговорил дед в подшитых валенках — он и летом их не сменял: ноги болят. — С Нефедом до поту накричишься, за каждую копейку горой стоит. Он дорожится, а я цену сбиваю. То-то забава. Коли уступит, можно и купить, когда деньги есть. Домой придешь, подсчитаешь, ах ты, сукин сын Нефед, опять облапошил...

Когда в лавку пришли Лукерья и Фрося, мужики и бабы горячо убеждали приказчика:

— Да ты чуток накинь на товары, ну, самую малость, а после уступи. Хоть покричим, руками помашем, а то никакого скусу...

Каждого в отдельности не убедишь, не переспоришь... Выходило, что надо на сходке разъяснить выгоды новой торговли.

Лукерья и Фрося вернулись домой. Маленький Колька снова поднял крик — видно, проголодался...

— Пойдем к ней, — предложила Фрося, — заработалась баба.