Евгений Киринчук - Повести о казаках Алтая

На подходе к реке Бехтимир Иван подозвал к себе Степана Серебренникова.

– Степан, выдели людей охотников, пусть версты две впереди идут в дозоре и если джунгары или ещё какие иноверцы попадутся, языка берут и ко мне бегом.

– Да я сам, Иван, пойду, не впервой, чай.

– Нет, Стёпа, ты мне при отряде нужон за нашими татарами смотреть. Из бердских казаков кого пошли, они хваткие и пешими быстрей конного по тайге пройдут.

– Ладно, Иван, будь по-твоему.

– Да, Юдина Ивана кликни ко мне.

– Юдин, пушкарь, к голове – рявкнул во всё горло Серебренников.

Пушкарь Иван Юдин был казак лет пятидесяти. Невысокого роста с сизой бородой и усами от порохового дыма, широкой кости, говорят, когда лет пять назад в походе у воза с ядрами и порохом сломалось колесо, так Юдин подлез под телегу и держал её спиной, пока колесо не поменяли. Был с людьми Юдин всегда молчалив и казалось, что без пушки жить не может, слышали казаки не раз, как он со своей пушкой разговаривает, как с девкой. Дивились этому, но знали, пушкарь он добрый и прощались ему эти странности.

– Звал голова?

– Звал, как там, Иван, хозяйство твоё пушкарское?

– Коням передых нужон, притомились.

– Ладно, кричи привал. Ставь пушки по кругу, неспокойно в тайге. Видишь, птица поднялась впереди нашего ходу.

Юдин кивнул и молча пошёл в середину отряда. «Молчун», – подумал Максюков глядя в широкую спину уходящего пушкаря и вспомнил, как при осаде Кузнецка, Юдин на спор с казаками сбил ядром скачущего на полном скаку калмыцкого батыра.

– Привал! – крикнул сам Максюков.

Встали лагерем на берегу Бехтимира. Максюков со Степаном Серебренниковым обошёл лагерь и вернулись к костру головы.

– Кого, Степан, в дозор послал?

– Бердских с десятником Ванькой Харевым, как ты и велел.

– Ну и ладно. Как татары твои с калмыками?

– Да что им, иноверцам будет, вроде смирные. Я их пока с казаками вместях поставил, пусть учатся воинскому делу пока в походе. Дикие они, чуть что, трясутся и по-своему лопочут, но не что, казаки их научат разуму.

К вечеру от реки услышали крики дозорного казака Сафона Зудилова:

– Стой, куды плывёшь, морды некрищёныя. Щас с пищали пальну.

– Не стреляй, свои. Харев с языком.

– Веди к Максюкову голове, он разберётся, что за иноверца притащили.

К костру Максюкова подошли десятник Харев с казаками Кириллом Белых и Степаном Кротовым, бывшие в дальнем дозоре и подвели языка телеута. Телеут трясся от холода и страха и не понимал, как его, великого охотника тайги, могли схватить эти неуклюжие урусы?

К костру подошёл Серебренников с десятником Безсоновым.

– Кого припёрли, казачки? О, язык, сейчас поговорим, – рявкнул своим громовым басом Степан.

Телеут, раскрыв рот и забыв про страх, вдруг громко сказал, глядя на Серебренникова:

– Шайтан-батыр.

– Опять шайтан, вот и этот заладил. Казак я, понял, нехристь?

– Казак-Шайтан – повторил телеут.

– Уведите языка, накормите и у костра обогрейте. Сейчас с него проку мало, – приказал Максюков. – А ты Харев, говори, где нехристя спеленал?

Сели у костра, развешали мокрую одежу, и Иван Харев начал рассказывать, как языка взяли.

– Переправились мы с казаками через Бехтемир-реку и прошли версты две. Тут я указал казакам, где дозор ставить, а сам, взяв этих двоих, – Иван указал на Белых с Кротовым, – отошёл ещё на версту и залегли в схорон. Часа два лежим, вроде тихо, тут Стёпка Кротов меня в бок тычет и показывает влево. Глядь, косоглазый крадётся в сторону дозора, нас не чует, в руках саадак со стрелой, но не воинский, охотничий саадак то. Я Кирилке Белых приказал слева обойти нехристя, а Кротову справа, по сигналу кинулись, да повязали телеута. Правда, брыкался он, пришлось Белых его по голове кулаком угомонить, верткий охотник, а с удара пал бревном. Думали, зашиб его Кирилл, пока к дозору тащили, оклемался любезный. Дозору указал оставаться на месте и смотреть в оба, за старшего оставил Саву Понкратова. Вроде как всё рассказал.

Максюков, выслушав Харева, заговорил.

– Лады, идите отдыхайте. Обсохните и опять в дозор. Степан, давай-ка сюда языка и толмача кликните.

– Тебе толмач-то зачем, Иван, сам же языки разумеешь, – спросил Серебренников.

– А проверить хочу, не утаит ли чего толмач Одняков, вот и посмотрим, надёжный ли он.

Подошли толмач из абинских татар Бокарач Одняков с Серебренниковым, Безсонов подвёл языка. Увидав толмача, телеут вроде повеселел.

– Бокарач, спроси его, кто он и из чьих улусов будет.