Евгений Киринчук - Повести о казаках Алтая

Воевода прервал подьячего.

– Бориска, ты писал князю Гагарину?

– Я, Михайла Васильевич, – полковник Синявин встал.

– Дак, где я тебе людишек-то наберу, сами год с небольшим только без осады, да сядь ты ужо.

– Великий государь Пётр Алексеевич…

– Знаю всё полковник и про гнев государев по сожжённому Бикатунску и что писать ты талант превеликий имеешь, сядь, сказал, не доводи до греха!

– «Да с людишками-то у нас туго», – подумал Иван и тут же не утерпел:

– Пошли меня воевода, не пожалею живота.

– Молчи Иван, – старший Максюков дёрнул брата за рукав. Он-то знал все трудности предстоящего похода, Бикатунский острог он ставил, да не удержал его Андрейка Попов, оставленный там за приказчика. Хоть и хороший вояка Попов, а с сотней казаков против четырёх тысяч джунгар не устоять никому. В осаде Бикатунска казаки и младшой Иван героями стояли, но против силы не попрёшь. Девять дней стойко оборонялись казаки кузнецкие. Пришлось уйти.

Воевода посмотрел на братьев и сказал.

– Ходили ужо казачки и что? Ладно идите, думать буду. А ты Ванька, коли выскочил, тебе и быть головой в походе. Всё, не до вас, буду ответ князю Гагарину писать, идите с Богом.

Братья Максюковы вышли на площадь. Яков схватил Ивана за грудки и в бешенстве заговорил:

– Ну куда ты лезешь братушка, совсем голову потерять хочешь. Джунгары это тебе не телеуты или кыргызы, они вояки добрые.

– Да не хватай ты меня Яша, не малолеток я тебе, в начальные люди вышел, а ты всё как с малым говоришь.

Яков отпустил Ивана и они молча пошли к себе в избу. По дороге домой Яков вспоминал, как, когда были малыми, напали на их заимку ойроты. Как погибли 12 казаков, но побили человек 40 телеутов. И побили бы больше, но не оружные были казаки, во время налёта с бреднем рыбу ловили, и пищали с пистолями у избушки кинули. Батька Фёдор бросился к заимке отбиваясь саблей, спасать жену с детишками и уже пробился было к ним, но арканами споймали его нехристи и, оглушив дубьём, связали и утащили в полон. Вспомнил, как когда-то их связанных гнали в тайгу, поганые добили раненых и спалили заимку. При налёте нехристей и они всей семьёй попали в плен к ойротам. Полгода просидели у басурман, мать там и захворала. Вспомнил, как отец, казак Фёдор Максюков, задушив двух сторожей, тайгой вел неделю их в Кузнецкую. Добрый был казак Фёдор Максюков и стал головой пеших казаков, но сложил голову при осаде Кузнецка джунгарами, не углядели за батьком. Мать померла уже лет десять как, вдвоём они с братом остались. В Кузнецке Максюковых уважали за смелость и смекалку. Яков дослужился из простых казаков до дворянского чина и стал головой конных казаков. Оженился Яков, детишки пошли. В плену младший Иван выучил язык ойротский и калмыцкий. Когда повзрослели и пошли на службу, Яков, будучи уже головой казацким, брал Ивана толмачом. Иван помладше на пять годов, бобылём живёт, но немногим отстал от брата, конных казаков пятидесятник, да толмач, дворянин служивый одним словом. Яков жалел брата и нашёл было ему невесту, но брат горячий, снова на службу напросился, а вернётся или нет, как Бог решит.

– Ну да Бог не без милости – казак не без удачи, – вслух проговорил Яков.

– Ты братка о чем? – спросил Иван.

– Да так, жениться тебе нужно Ваня, может, успокоишься.

– А вот вернусь, и оженишь меня.

– Ну, дай Бог брат, пошли уже до дому.

Прошёл месяц. К суровой зелени тайги добавилась изумрудность берёз и осин. Рядом с острогом поднялись посевы и на огородах бабы забелели платками. Лето, жаркое марево не выпускает людей из тени.

А в самом Кузнецком суета и сборы. С ближайших острогов пришли казаки и служилые татары для похода. Свои кузнецкие казаки, с Мунгатского острога казаки с пушками малыми, с Бердского острога казаки и татары, калмыки ясачные, татары тюлюберские и крестьяне меретские. Всего 750 человек. Всех кого могли, собрали воевода Овцин и полковник Синявин. И пушек дали, две медных, две больших железных, к ним 160 ядер и дроби железной два пуда, шесть пушек малых железных же, к ним 320 ядер. Пять знамён полковых, силища великая! И голова всем Иван Максюков, а при Иване грамота:

«1717 году. Память кузнецкому дворянину Ивану Максюкову. Сего 717 году по указу Великого Государя за подписанием руки губернатора Сибири князя Матвея Петровича Гагарина велено на устье Бии и Катуни сделать город в крепком месте и посадить кузнецких служилых людей и начального человека доброго. И тебе по наряду взять из Кузнецка служилых людей 150 человек, обинских служилых татар 10 человек, подгородных выезжих белых калмыков 20 человек, мунгацких беломестных казаков и казачьих детей, и оброчных людей, и тюлюберских татар 104 человека, мерецких деревень жителей сколько будет принято у сына боярского Ивана Гвинтовкина, да в Кузнецке взять 5 знамен полковых, две пушки медных, две пушки больших железных, к ним 160 ядер, дроби железной два пуда, шесть пушек малых железных, к ним 320 ядер, пороху пушечного 11 пуд 20 фунтов, ручного – 60 пуд 30 фунтов, свинцу 5 пуд, кремней, и ехать тебе с вышепомянутыми всяких чинов служилыми людьми для строения города на вышепомянутое урочище и осмотреть удобные места, где быть городовому строению, дабы были б места хлебопахотные и всякими угодьями предовольны, и, ежели где такое угодное место сыщется, строить новую деревянную рубленую крепость четвероугольную, с башнями, с поспешением и сделать городовому строению чертеж подлинный.