Владимир Владыкин: Расслоение. Историческая хроника народной жизни в двух книгах и шести частях 1947—1965

– Не буду! – выпалил Виктор на предложение бригадира, которого он не мог признавать за такового, так как Назар был моложе его на один год.

– Тогда твоё дело передам в сельсовет, а там милиция…

– Что ты из себя корчишь большого делягу?

– Зябликов, за оскорбление бригадира во время исполнения должностных обязанностей, смотри, выпишут штраф больше, чем за дерево.

– Я уже отработал трудодень. У вас есть уголь, а у нас нету…

– Плохой твой батя хозяин! Ну что, если отказываешься возить навоз, завтра жди вызова в сельсовет. Дерево бери на плечо и тащи на ферму, там тоже нечем печку топить.

– Я тебе не слуга, сам неси! – Виктор резко повернулся и быстро пошагал из конторы в посёлок. Ему припомнилось выражение лица Назара, тот не ожидал, что так поступит его бывший детский товарищ, которым и тогда норовил командовать, а Виктор обижался, но подчиняться тому и не думал. И вот сейчас он оставил Назара с глупым и растерянным выражением, а потом его глаза сверкнули злостью. Но Виктор больше не видел того, что он там переживал в себе, и вот на подходе ко двору, он постарался успокоиться, почувствовав запах перегоревшего сухого навоза. «Надо бы не признаться своим, а то Борька засмеёт, – грустно подумал он. – Ничего, в другой раз буду осторожней. Не могу терпеть того, кто из себя делягу строит, особенно молодые, как Назар».

Дома Виктор поначалу не смог заговорить со своими. Сестра Нина занималась стиркой, отец, Фёдор Савельевич, одной рукой подшивал валенки, придерживая его обрубком второй руки. Виктор сидел на низенькой скамейке и смотрел на огонь в печи, которую мать протопила кизяками, и от неё исходил прогорклый запах дыма, который изредка пробивался в щели чугунных кружков. Екатерина Власьевна ножом чистила мелкую, с перепелиное яйцо, картошку, которая плохо уродилась в то засушливое лето.

Средний сын Борис собирался на улицу, вертясь перед зеркалом, зачёсывая назад аккуратно подстриженные под полубокс гладкие тёмно-русые волосы. На нём были широкие серые брюки и чёрный пиджак, и от него пахло тройным одеколоном.

– Принёс дровишек? – спросил брат, глядя на Виктора в настенное зеркало, которое висело на стене слева от входной двери.

– Нет, – неохотно ответил младший брат, – дядька Данил поймал и к Назару привёл.

– А я думаю, почему так долго нет нашего Витеньки, – отозвалась Екатерина Власьевна.

– И что, отнял? – спросил Фёдор Савельевич, глянув любопытно на сына.

– Да… – Виктор объяснил, что произошло в конторе между ним и Назаром Костылёвым.

– Как хорошо, что я сейчас не в колхозе, – сказал отец.– Иметь какие-то отношения с молокососом для меня унизительно. А вам он ровесник…

Фёдор Савельевич, как инвалид трудового фронта, четвёртый год получал пенсию. Хотя эти деньги были совсем мизерные; сейчас, в трудную годину бескормицы, они как раз и выручали. Хлеб покупали в городе, но и там его отпускали строго по норме, да и тот доставался не всегда. Корова в эту пору мало давала молока, доилась один раз в день, но скоро совсем бросит.

– Витя, ты уж уважь Назару, – заговорила мать с тревогой в глазах.

– Не хочу!

– Милицию же вызовет, – обронил Боря. – Я бы поговорил с ним, если бы не моя судимость.

– Подлец! – возвысил тон до раздражения Фёдор Савельевич, отбросив к печке подшитый валенок, на который с жалостью посмотрела Нина, перестав стирать.

– Хватит вам, – вмешалась она, разгибаясь от корыта.

– А что ты его защищаешь? – спросил недовольно Виктор, зная, как Назар хорошо относился к его сестре. И знать это могла только она, почему он так вёл себя с ней, точно со своей зазнобой. Хотя Назар, говорили, уже давно открыто сожительствовал с Мотей Шумаковой, круглолицей румяной девушкой, с которой пока не зарегистрировал отношения.

– Я не хочу слушать вашу ругань, из-за какого-то гнилого дерева. И надо было идти тебе в лесополосу…

– А топить чем? – бросил раздражённо Виктор.

– Говорил тебе – поступай в ремесленное – не захотел! А чего хорошего на тракторе…

– Вы сами не поругайтесь, – предостерегла Екатерина Власьевна, и рассудительно прибавила: – Ничего, хоть нам без дров плохо, но и бригадиру лучше не станет из-за несчастного дерева.

На следующий день, точно спасая его от наказания, Виктору пришла повестка в армию. На наряде ему её вручила Шура Чернушкина, которая после обеда ездила в сельсовет. Такие же повестки получили ещё несколько парней. А вот Жора Куравин, Пётр Кузнехин, Миша Серков, Кузьма Бедкин, Иван Курганов и другие уже служили по второму году.