Любовь Паршина - Сильфиды, виллисы и прочая нежить. [История чёрного серебра]

В гримерной Делия оказалась одна. Раньше она делила ее с другой танцовщицей, которая теперь скоропостижно покинула театр, став содержанкой у немолодого барона и забеременев.

На туалетном столике ждала корзина розовых роз от маркиза де Венсена. Еще пара букетов лежала рядом.

Служанка помогла Делии снять опостылевший костюм. Шум в коридорах вскоре затих.

– Я в восторге, – вздохнула Делия, опускаясь в кресло. – Подай мне воды.

Ей отчего-то казалось обязательным сказать, что она в восторге от сегодняшнего вечера, хотя на самом деле от усталости уже не чувствовала ничего.

Через четверть часа маркиз де Венсен умчал свою возлюбленную в роскошный, сверкающий золотыми огнями ресторан, в отдельный кабинет. К ним присоединился пожилой граф с очаровательной юной спутницей. Юная спутница была остроносой, разговорчивой и действительно очень юной. И почему-то все это вкупе страшно раздражало Делию. Особенно – ее юность и меленький, очень высокий смех. Мужчин же этот смех очень забавлял, а потому Делии не оставалось ничего иного, как смеяться вместе с этой девицей, хотя после минувшего вечера она не вполне понимала смысл шуток. Ее утешало лишь то, что по словам маркиза она была сегодня «особенно очаровательна».

Затем маркиз умчал ее в роскошные апартаменты неподалеку от улицы ле Пелетье.

Оказавшись, наконец, на шелковых простынях в объятиях маркиза, Делия подумала, что, похоже, смертельно устала и почему-то не ощущает восторга от своего триумфа.

Во сне ноги у Делии заплетались – она плясала и плясала, уже лишилась сил, но никак не могла остановиться. Никого, кроме нее на сцене не было, никого не было ни за кулисами, ни в зале. Только в одной ложе первого яруса сидела черная-черная тень – та самая отвратительная старуха. В какой-то момент она поднялась и стала спускаться в зал, сползая вниз по колонне, словно гигантский паук. Затем, так и не поднявшись на ноги, она двинулась к сцене, по лестнице в углу вползла на подмостки и стала приближаться к Делии. Та замерла, оцепенела, как статуэтка, а старуха, напротив, поднялась и зашагала вперед. Шла она, правда, тяжело, переваливаясь, кряхтя. «Как бабушка в свои последние дни», – подумала Делия с ужасом и тут же ощутила отвратительный старческий запах.

Все ближе и ближе подбиралась карга, тянула к ней свои бледные скрюченные руки с воспаленными суставами. Когда она приблизилась уже вплотную, Делия завизжала и вцепилась в ее черную густую вуаль – и сорвала ее с головы чудовища.

О, старуха оказалась еще ужаснее, чем можно было представить! В глазах не осталось ни капли цвета, в лице не осталось ни капли крови, нос почти провалился, рот стал зловонной черной ямой, жалкие остатки волос напоминали клочья паутины. Тем ужаснее смотрелись в ушах этого чудовища сережки – бриллиантовые сережки, что подарил Делии маркиз де Венсен.

Делия задыхалась, рвала ткань вуали, не в силах отойти, отпрянуть от ужасного лица старухи. Что-то держало ее, давило на самый затылок! Ах да, это ведь подушка.

Делия проснулась, но еще несколько мгновений нервно мяла край одеяла.

Рядом похрапывал маркиз.

В Париже светало.

***

За завтраком у Делии совсем не было аппетита – она лишь выпила кофе и съела сахарную корочку со слоеной булочки. Маркиз, напротив, поел с большим аппетитом и тут же стал излагать планы на день.

– Сейчас мне нужно домой – уладить кое-какие дела, – а потом заберу тебя и вечером мы поедем к старине Мишелю и Мадлен.

Делия кивнула и поводила ложечкой по дну чашки, размазывая остатки кофейной гущи.

– Что с тобой? – поинтересовался маркиз.

– Извини, – улыбнулась Делия. – Я знаю, что сейчас сама не своя. Немного утомилась вчера вечером. К тому же, мне до сих пор не по себе от того, как на меня смотрела та старуха в черном…

– Что за старуха?

– Та, что сидела в соседней с тобой ложе. Под вуалью.

– Она не старуха. С чего ты это взяла?

Делия несколько растерялась.

– Не знаю. Она выглядела, словно призрак.

– Да, одета старомодно. Она, кажется, носит траур по мужу. Один мой приятель вчера навел справки – заглянул в пару нужных лож, побеседовал. Ее зовут Кьяра Безаччо, она из Венеции. Уехала вчера из театра незадолго до нас вместе с вашим Жюлем Серро.

– Что, прости? С кем?

Маркиз поморщился.

– С вашим смазливым танцовщиком. Он вчера не танцевал – сидел в одной из лож с каким-то английским лордом, разряженным как павлин. А потом бросил его в фойе и укатил с итальянкой. Это, скажу я тебе, был еще тот цирковой номер!