Светлана Чуфистова - Во имя отца и сына

– Тогда приду. Обязательно приду. Жди…

***

В лунном свете, на окраине Иглино, он, то сидел на поваленной берёзе, то ходил взад вперёд, прислушиваясь к каждому шороху и звуку. В пустых дворах лаяли собаки, в домах гасли последние огни. «Где же она?» – думал про себя Константин. «Не помешает ли кто его счастью?» – тревожился парень.

И вдруг вдалеке он увидел её. В простеньком сарафанчике и платочке, Матрёна бежала к нему с узелочком в руках.

– Мотя! – выкрикнул Костя и устремился на встречу.

Они остановились напротив друг друга.

– А вот и я – произнесла смущённая девушка и опустила глаза.

И парень немедленно схватил её на руки.

– Пришла! Пришла! Ягодка моя! Как же я тебя ждал! – стал кружить любимую он.

А Матрёна смеялась, запрокинув голову.

– Всю жизнь любить тебя буду! – не унимался Константин – До последнего вздоха! Слышишь?

– Слышу – отвечала она.

– И не отдам никому!

Костя поставил девушку на ноги, страстно поцеловал, а после взглянул любимой в глаза.

– Теперь ты моя навсегда…

– Навсегда – повторила, словно эхо Матрёна.

***

Эту ночь они провели в заброшенном амбаре. В лунном свете, пробивающемся сквозь древесные щели, лёжа на сене, обнявшись, Мотя рассказывала ему про свою жизнь. Как мамку схоронили, как в их дом пришла мачеха со своим сынком, и как она чуть не сгноила девочку, потому что та застала её с полюбовником. Как отец, царствие ему небесное, несмотря ни на что, любил и баловал свою Мотюшку, и даже возил однажды в театр в Уфу…

А потом девушка спала у Кости на груди, такая маленькая, беззащитная и он гладил её рыжие локоны….

Светало. Подул прохладный ветерок, зашелестел в нескошенной траве, пробежал волною по ниве. Где-то далеко в деревне прокричали первые петухи…

– Мотя, вставай, нам в церкву пора – ласково стал будить любимую Константин. – Нас батюшка Семион обвенчать обещался.

Белокаменная, с позолотой на куполах, встретила их запахом ладана, елея и воска. Лики святых, как многочисленные свидетели и гости сего бракосочетания, строго и блаженно взирали на них со всех сторон.

Матрёна глянула на Костю растерянно.

– Ничего не бойся, я с тобою – сказал он ей так уверенно, что Мотя, забывши обо всём, доверилась своему самому преданному и единственному другу на свете.

– Я люблю тебя – произнёс Константин тихо и посмотрел в полные слёз глаза невесты.

А далее было венчание, которое, впрочем, закончилось быстро, поскольку батюшка, не сдержанный в своих греховных желаниях, то и дело поглядывал на поллитра, поставленные для него женихом в сторонке.

– Благословляю вас, дети мои! – окрестил напоследок отче молодых одной рукой, держа в другой булькающее подношение – Живите в мире и согласии…

И вот они уже ехали верхом домой к Косте, и парень прижимал Матрёну к себе, как самое дорогое сокровище во вселенной. Казалось, природа благоволит влюблённым тоже. Хмурое ещё с утра небо вдруг просветлело. Лес распахнул для них свои объятья, пропуская новобрачных по усыпанной цветами тропе.

– А если твой тятя нас не примет? – спросила Мотя супруга встревожено.

– Ну, что ж, тогды к брату Ивану в Уфу подадимся, там заводов много, рабочие руки везде нужны.

Молодые уже подъезжали к деревне, как вдруг в низине у поскотины встретили местного пастуха. Он, то и дело размахивая кнутом, материл последними словами своих воспитанников.

– Здорово, дядя Кузьма – поприветствовал односельчанина Костя.

– Ух, ты, Костантин? Не признал – вытаращил свои заплывшие от перепоя щёлочки на всадника крестьянин. – А ты чего, дома то не был ишо?

Тревога закралась в сердце парня.

– Ехай скорея, отца твово всего поломали. Вчерась Иглинские по твою душеньку заявилися, ироды проклятущие, хвати их лихоманка. А тут Тимофей с ружом…

Больше Костя уже ничего не слышал, он нёсся во всю прыть, не замечая, как из леса к нему приближаются неизвестные. Наездники в зипунах и картузах, подсвистывая, уже практически догнали его.

– А ну стой! Кому говорят, стой! – заорал во всё горло здоровенный чернявый детина, всё крепче пришпоривая кобылу.

В мгновение, новобрачным преградили дорогу. Детина, спрыгнув с лошади, подбежал ближе и как пушинку стянул Мотю на землю. Остальные четверо подскочили к Константину и принялись его избивать.

– Что, курва, наб….сь?! – басил братец басом, трепыхая бедную Матрёну. – Я ж тебя Жорке обещал, гнида. Он ужо мельню за тебя мне отписал!

– Не трожь его, Прошка! Не смей! Меня убей лучше! – вырывалась сестра из ненавистных лап, не в силах помочь мужу. – Я люблю его! Мы венчаны!