Светлана Чуфистова - Во имя отца и сына

Он не сразу заметил на себе прикованные взгляды людей.

– Доброго здоровьичка, Михал Григорьевич – обратился Костик к местному управляющему, чернобородому мужику – А вы Павлуху мово не видали?

– Здоров, Костантин – вдруг замялся здоровенный детина. – Ты энто, ехай домой. Не будет сёдня Пал Тимофеича.

– Как так не будет, с экспедиции не воротился чё ля?

– Домой привезут твово брата. Взорвалси он. Насмерть взорвалси.

***

Много воды утекло с тех пор, как схоронили они Павла, и лишь пробегающие мимо железнодорожные составы напоминали о нём его близким каждый день. Мать после смерти сына крепко сдала. Отец тоже иссох, но старался держаться бодро. Егорше Тимофей поставил дом, рядом со своим, и он с семьёй теперь жил отдельно. Тонька оказалась шибко плодовитой и была на сносях уже пятым.

Из Уфы им писал Иван, что работает, что общается с интересными людьми, которые «…не только о своём животе пекутся, но и о нелёгкой доле всех трудящихся…».

А хозяйство их подросло. Отец даже взял себе в помощь двух деревенский пьяниц – Ерёму Строгого и Афанасия Перепёлкина, и справно платил им.

– Сопьётесь ведь, собаки, ну хыть бы деток пожалели! – наговаривал Тимофей друзьям собутыльникам.

Каждое воскресенье Костик вместе с отцом ездил на ярмарку в волость, когда на паровозе, а когда и своим ходом. И каждый раз он заходил в лавку к ней, к Моте…

Они оба выросли. Он возмужал, вытянулся высок, расправился плечами. Чётко очерченные скулы и квадратный подбородок уже покрывала мужская щетина, а светлый волос на голове, да кайма длиннющих ресниц вокруг голубых глаз, ничуть не портили его, а наоборот придавали всему облику юноши некой трогательности и ранимости.

Матрёну тоже было не узнать. Из неказистой девочки подростка она превратилась в очаровательную барышню, налилась как спелое яблочко и хороша была теперь необычайно, а однажды даже заговорила с ним:

– Ну что ты всё смотришь? – улыбнулась зеленоглазая, взглянув на смущённого парня – Влюбился чё ль? Так сватов засылай….

Если бы он только смел надеяться…

– А можно, Мотя? – спросил Костя робко, сам не веря в то, что говорит.

– Эх ты, тёма – потёма! – засмеялась Матрёна, отбросив назад свою длинную рыжую косу.

И мысль о сватах перестала покидать Константина. Но Тимофей и слышать ничего не желал.

– Ты мне за Мотьку Колесникову дажно не заикайси! – отрезал он – Нашёл невесту! Ты знашь, кто её папаша? Да он с самим Мартыновым дружбу водить. Мы для них, что воши. Ну чем тебе Настасья Дорофеева не пара? И умница, и красавица. И с отцом ёйным мы в согласии завсегда проживали. А Лизка Емельянова, уж ссохлась вся по тебе….

– Тять, да не нужны они мне.

– Ты, Константин, мне энту дудку брось, заладил. Нет. Вот тебе мой отцовый сказ.

Прошёл месяц с тех пор, как Костя видел в последний раз Матрёну. Улучив момент, когда отец пошёл покупать снасти для рыбалки, он вновь заглянул в лавку. Там было пусто и темно. Мотя стояла у окна, но парень не узнал её. Вся в чёрном, она была похожа на маленького, растерянного воробышка, только что выпавшего из гнезда.

– Что случилось? – вырвалось у Константина.

– А, это ты? – грустно посмотрела на воздыхателя девушка – Здравствуй – приложила Матрёна платочек к своим глазам. – Отец помер, сердце – нахмурилась Мотя. – Это всё водка проклятущая, будь она не ладна. Уж сколько я ему говаривала, не пей, тятя, не пей. Так ведь ему никто не указ. Хоть и хапуга он был страшенный, а всё ж таки любил меня, ягодкой называл – всхлипнула девушка горько. – Мамки то давно у нас нету, тоже померла, чахотка. Вот теперь всем мой сводный братец Прошка заправлять будет. А ему всё одно – вздохнула Матрёна. – Спихнуть побыстрея сестру с глаз долой из родительского дома дружку свому закадычному Жорке, да денег с него поболе содрать.

Внутри у Кости всё перевернулось и, не ожидая от себя подобного, он произнёс.

– Моть, пойдём за меня, я ведь тебя с малолетства люблю. Ты же знаешь…

Девушка посмотрела на парня пристально.

– Любишь? – подумала она – Да разве ж братец меня за тебя отдаст?

«Не отдаст, нипочём не отдаст» – клокотало в груди у Кости.

Он вдруг шагнул к Матрёне и взял её за руку.

– Моть, давай убежим, сегодня, в двенадцать, я тебя ждать буду у ключа на заимке. Придёшь?

Девушка помолчала немного, а потом тихо спросила:

– А без приданного меня возьмёшь?

– Возьму! Конечно, возьму! – сам не свой от счастья выкрикнул Костя.