Владимир Абрамов: Хочу женщину в Ницце

– Значит, он разговаривал с вами мысленно и чувствовал, что вы близкий ему по духу человек.

Элла Андреевна все не решалась взять коробочку.

– Берите, – сказал я настойчиво и сам открыл ее. – Даже если это кольцо придется вам не по сердцу, имеете полное право просто его продать. Это голубой бриллиант, камень небольшой, всего-то в два карата, и в оправе из белого золота, специально, чтобы подчеркнуть красоту голубого. Из документов, что остались в сейфе, значится, что отец заказал его в Амстердаме, и камень очень чистой воды, только не продешевите, если решите продавать. За такие деньги можно будет хороший автомобиль купить, большой, как вам с мужем нравится.

– Не уверена, одобрил бы тебя твой отец, – сказала Элла Андреевна, посмотрев на потолок, скрывая накатывающуюся слезу.

В конце концов она благоговейно взяла коробочку в руки и надела кольцо на безымянный палец левой руки. Цветная игра света на гранях круглого бриллианта пыталась растопить холод ее глаз. Глубоко вздохнув и с трудом сдерживая рыдания, она скрылась за пластиковыми дверями.

– Finita la comedia, – грустно сказал я собаке, которая тяжело дышала и поскуливала. – Теперь главное, чтобы она не переживала и спокойно прошла паспортный контроль.

Пес звонко залаял, требуя опустить его на пол.

Покинув стены аэропорта, я ощутил громадное облегчение, как будто неведомый груз спал с моих плеч.

Мартин весело семенил короткими лапами и довольно вертел головой. Темно-синий двухместный спортивного типа мерседес, что припарковался рядом с моей машиной, немного перегораживал мне выезд, поэтому я аккуратно постучал по стеклу его боковой двери, чтобы дама за рулем, сдала назад. Собачка, на заднем сидении, похожая на моего Мартина, подала голос, и женщина, сидевшая за рулем, забеспокоилась. Высокий, поднятый воротник ее светлого плаща своей изнанкой демонстрировавший логотип «Берберри», прятал от меня ее лицо, но, похоже, она поняла, в чем дело, и открыла свою дверь. Мне пришлось обойти ее машину сзади, и я видел, как из открывшейся двери показалась стройная нога, обутая в лаковую светлую туфлю на высоком каблуке почти такого же цвета, как и плащ.

– Не беспокойтесь, мадам, вам совсем не обязательно выходить из машины, – сказал я достаточно громко, чтобы меня было слышно. – Только немного сдайте назад, я сейчас же уеду.

Я не обратил внимания на звонкий лай рассерженной собачонки, доносящийся из открытой двери, и поспешил к своему «Пежо».

– Денис, Денис, – за спиной у меня раздался знакомый голос, заставивший невольно обернуться. – Я жду тебя уже целый час. Подумала, уж не решил ли ты тоже улететь в Москву, – Клер сняла солнечные очки, и очаровательная улыбка разлилась по ее лицу.

– Бог мой, ты чего здесь забыла, – сказал я удивленно, – и по какому случаю такой прикид?

Разглядывая ее, я непроизвольно присвистнул точно так же, как это делают бесноватые арабы, сидящие на лавочках в парках Ниццы.

– Ты куда так вырядилась? – не удержавшись, снова спросил я позволив себе бестактность, словно имел на нее какие-то права.

– Я еду к вам в гости.

В ее голосе не было и намека на обиду.

– К кому это к нам?

– К тебе и к твоей учительнице. Я сказала папе, что ты меня пригласил познакомиться с ней.

– Но она улетела, ты же вчера спрашивала, – и я интуитивно показал рукой в сторону аэропорта.

– Знаю, знаю, ты вчера говорил, – и она простодушно засмеялась, убирая волосы за воротник.

– Что же должно было произойти, чтобы ты рассталась со своим свитером и брюками.

– Папа убедил переодеться. Дал целую тысячу, чтобы я купила вот эти туфли, – и она неловко, чуть не потеряв равновесие, приподняла одну ногу. Это Живанши от Рикардо Тиши. А мама Моника настояла, чтобы я надела ее новое коктейльное платье. Мне оно очень нравится, только в груди тесновато.

Она расстегнула плащ, демонстрируя короткое узкое платье, которое прекрасно сидело на ее юной фигуре.

– Ты же хотел меня увидеть в таком наряде, признавался, что тот прикид тебя не заводит.

– Какой дешевый подкат! Ты что городишь? – мой голос вдруг стал хриплым, и я не сумел скрыть гримасу искреннего изумления.

– Говорил, говорил! Поверь, я бы с удовольствием сбросила с себя весь этот ужас хоть сейчас и облачилась в свои вещи, они вон там, – и она указала на багажник своего автомобиля. – Поедем к тебе, я там и переоденусь, если захочешь, – она произнесла последние слова почти заговорщически, полушепотом, и тихо по-детски хихикнула.