Владимир Абрамов - Хочу женщину в Ницце

Это он однажды показал Иде графический портрет своей бывшей любовницы Зиночки Гиппиус работы Бакста. Та же андрогинная внешность, но какое производит впечатление! Мужской камзол, вытянутые по диагонали листа скрещенные ноги, копна рыжих волос, и все. А какой эффект! На самом деле ростом Зиночка была совсем не велика. Бакст просто удлинил ей руки и ноги, акцентировал остроту колен и сузил щиколотки. Бакст знал что делал – он превращал серую мышь в красавицу.

– Ему нужны деньги? Он их получит, – Ида решительно сомкнула губы. У нее денег было много.

Все еще глядя на себя в зеркало, Ида попыталась принять позу Гиппиус, точь-в-точь как на картине, вытянув длиннющие ноги, и обомлела от безупречности силуэта. «Несомненно, Бакст умеет видеть красоту. Неспроста он не сводит с меня глаз и оказывает знаки внимания. Он еще пожалеет, что поспешил с ранней женитьбой на дочери Третьякова! А что если назвать свою внешность библейской и культивировать это в сознании других? Для начала хорошо было бы самой уверовать в свою изумительную красоту, а уж потом в нее поверят и другие. Решено».

Наконец-то она успокоилась и приступила к формированию своего собственного стиля, а космические костюмы, плод эротической фантазии Левушки Бакста, полностью отвечали задуманной цели и щедро Идой оплачивались. В его нарядах она преобразилась до неузнаваемости. Идеалы ее вычурной красоты были дополнены нотками соблазнения. Поначалу ключом ее образа стали черные обводы вокруг глаз и пунцовые губы. Дополняла образ благородная форма ее носа. Лицо древней эпохи. Прическа с пышным напуском на лоб и с копною черных кудрей позади. Она совсем не стремилась соблазнять мужчин, она стремилась соблазнить только себя. В этом была особенность ее фантазий и ее эстетики. Ее имидж соответствовал ее внутренним убеждениям. Навязчивое стремление прославиться во что бы то ни стало не покидало Иду с детства, и она приступила к строительству собственной судьбы в искусстве. Идея в двадцать лет стать трагической актрисой непременно как Сара Бернар отпала у нее практически сразу, как только она дебютировала в «Антигоне», поставленной в частном театре на ее же деньги. Голос был слишком слабый, глухой и манерный. Однако ее античный точеный профиль и безупречный овал лица не остались незамеченными критикой. А вот недостаток актерского мастерства необходимо было устранять. Правда, учиться у Станиславского, который очень нуждался в ее деньгах, она не захотела, заявив, что его система давно устарела. Станиславский обиделся и надолго затаил злобу. «Нет голоса – не беда, – успокаивала себя Ида, – Саломея – вот то, что мне сейчас действительно нужно». Она знала, что Оскар Уайлд написал пьесу на французском специально для Сары Бернар, но та отказалась играть, сославшись на скандальность библейского сюжета. «Скандал? Библейский сюжет?» – обрадовалась Ида и срочно оплатила перевод пьесы на русский. Это ее тема и Саломея – это же она сама и есть! Правда, из-за этой пресловутой скандальности показ пьесы в России запретили, для верности даже совсем закрыв и сам театр Комиссаржевской, где Ида собиралась играть. «А что если попробовать себя в танце?», – терзалась в сомнениях Ида.

В то время по всему миру разворачивалась настоящая эпидемия танца Саломеи. Пляску библейского Востока пробовали исполнять многие известные балерины. Ида понимала, что пришло ее время раскошелиться как следует. Она смело ворвалась в кабинет крепко пьющего и грозного в общении композитора Глазунова и, соблазнив его крупной суммой, убедила написать музыку к пьесе. Левушка Бакст, покоренный гибкостью ее стана, пообещал создать для нее совсем новый костюм. Бакст знал свое дело, но в то же время был убежден, что именно обнаженное тело с аккуратным треугольником лобка – лучший сценический костюм для такого мифического существа, как Ида. Но как быть с ее ростом? Как с такими длинными ногами и руками танцевать, Ида решительно не представляла. Увлеченная тогда школой новой пластической хореографии Айседоры Дункан, популярной в Москве, носящей название «Школа босоножек», Ида подумала, что ей это по силам, но Дункан сочла ее тело «не античным» и давать уроки отказалась.

Спасти ее и помочь обрести уверенность в себе мог тогда только Фокин, модный балетмейстер Мариинского театра и приверженец новаторских течений в хореографии. В 24 года научить вставать на пуанты, даже для Фокина звучало, как абсурд, пусть и за огромные деньги, что она ему посулила. Поставить сложный номер с дамой, не имеющей никаких данных для балета? Нет, Фокину это казалось невозможным, но наперекор всему Ида уже видела его хореографом своего будущего представления. Частные уроки классического танца мастер все-таки согласился дать, но только во время своего отпуска в швейцарском пансионе.