Юрий Винничук - Аптекарь

Айзек с Рутой, проводив аптекаря, поначалу не имели представления, за что браться и к кому стучаться. Аптекарь – убийца? Это не укладывалось в голове. Хотя, конечно, ни во время карнавала, ни ночью никто из них не мог гарантировать, что он этого не мог сделать. Из аптеки можно было выбраться и из сада, перелезши через стену, увитую виноградом. Но версия, что убийцей была Юлиана, выглядела еще более странной. А ее исчезновение вызвало еще больше вопросов, чем сумка, спрятанная в кустах. Так, может, Юлиана еще появится?

Айзек места не находил из-за маски.

– Дурак же я, дурак! Это ж надо! Взял и залил на ночь поленья водой. А оно вишь, как обернулось!

– Не убивайтесь так, – утешала его Рута, – пана доктора ведь арестовали из-за того списка убитых.

Суд над аптекарем назначили на следующей неделе. Из-за того, что весь город был встревожен убийствами, слухи витали один другого причудливее, а убийца в маске совы вырастал до размеров ужасного маньяка, которые рождаются разве что раз в сто лет, расследование решили не затягивать. В конце концов, и так все было понятно. Однако каким был интерес аптекаря в тех убийствах – никто не мог взять в толк. Единственное, на чем сходились все: убийства начались с тех пор, как он появился во Львове, хоть и не сразу. До сих пор такого количества убийств за короткое время не случалось.

Айзек сказал Руте, что пойдет к раввину Мейеру, который прибыл во Львов из Сандомира, и, говорят, такой премудрый, что мудрее просто не бывает. К тому же он имеет медицинское образование и славится среди евреев как очень успешный доктор. Зато Рута рассказала Айзеку о том, что видела Юлиану на причале, как она договаривалась с капитаном якобы о бочке рома.

– Странно, – покачал головой Айзек, – не далее как неделю назад я закупил две бочки рома. Не было никакой надобности еще в одной.

Теперь Рута не сомневалась, что разгадка кроется где-то на берегу реки.

Была пятница, в пятницу вечером после богослужения евреи обычно поют дома песнь, посвященную добрым Ангелам, которые охраняют человека в течение всей недели, а в пятницу освобождают место другим. Итак, евреи той песней с одними Ангелами прощаются, а новых приветствуют. И вот Айзек пришел именно в то время, когда раввин Мейер, спев последние строки, вдруг замолчал, углубился в мысли, и только через час очнулся, а все присутствующие, затаив дыхание, терпеливо ждали, когда он откроет глаза и объяснит причину такого странного поведения. И раввин наконец открыл глаза и сказал:

– Провожая Ангелов будней, я оказался у ворот Рая и заглянул внутрь. А тут вижу – едет фура, запряженная парой лошадей, которых погоняет здоровый такой балагула, посвистывая кнутом. Я очень удивился, как мог попасть в Рай такой балагула вместе с лошадьми и подводой, да еще и на такое почетное место – прямехонько у самых ворот. И тут мне все объяснили. Этот балагула, мол, зовется ребе Израэль. Он был при жизни великим грешником и ничего хорошего не сделал, но один хороший поступок открыл ему врата Рая.

Это было зимой во время сильного мороза. Балагула Израэль вез путешественников в Сокаль, все они были укутаны в теплые плащи и прятались в крытых санях. Извозчик вскоре сильно замерз, и, чтобы согреться, пошел рядом с санями. Вдруг нога его споткнулась обо что-то твердое под снегом. Извозчик остановился, посмотрел и вытащил из-под снега полумертвого человека, который, казалось, уже несколько часов здесь спит. Извозчик стал приводить его в чувство, растирать снегом, вливал ему водку в рот, потом укутал своим плащом и положил на телегу. Когда замерзший восстановил силы, то рассказал, что отправился на богомолье к своему цадику в Бэлз, а когда мороз и усталость сморили его, он заснул. Балагула, грубиян и неотеса от природы, конечно, не разбирался, что такое паломничество к цадику, когда никакие морозы, никакие ливни или жара не могут стать преградой, если душа верного рвется к святому. Так что он насмехался и смеялся над бедным евреем: «Эх ты, бездарь, как можно в такой мороз переть пешком в такую дальнюю дорогу, да еще в такой легкой одежде. Какое у тебя может быть важное дело к цадику? Неужели цадик не подождал бы?».

Так вот он насмехался над замерзшим жидом, а тот лежал, трясся, Бога благодарил и спасителя своего благословлял. Остановившись в корчме, извозчик крикнул: «Сегодня вы должны мне дать двойную порцию. Я нашел по дороге замерзшего неудачника. Чуть не окоченел под снегом».

Накормил он бедного еврея, не переставая все время над ним потешаться. Потом отвез его в Сокаль и там хотел отпустить, чтобы дальше шел сам в Бэлз, но подумал: «Как я могу этого глупого еврея отпустить одного в дорогу. Чего доброго, снова грохнется в снег и загнется к черту». Итак, отвез он жида в Бэлз. Жил тот жид, жил после того случая два года, посвятив себя науке и молитвам, не забывая при этом молиться за своего спасителя.