Карел Коваль - Моцарт в Праге. Том 2. Перевод Лидии Гончаровой

«Могу я чем-то помочь пану Моцарту? Меня прислал Его Сиятельство».

Моцарту нужна была помощь с причёской. Надо припудрить волосы. Сам он не любил заниматься этой процедурой, впрочем, как и его отец. Как тот всегда злился! Почему надо валять дурака на старости лет?!

«Я готов, мы можем выезжать, – сказал Моцарт слуге, – пусть приходят за вещами».

Гостиничная прислуга выстроилась шпалерами, поклоном провожала высоких гостей. Моцарт, оказавшись на воздухе, вдыхал его, весенний, вольный. Огляделся вокруг в эти последние свободные минуты перед отъездом, пробежал взглядом по Мальтезийской площади, по римскому костёлу девы Марии с голубями, обхаживающими друг друга, вон чайка парит высоко в небе, раздаются звоны кузнечного молота, ржание коней…

«Ну же, Моцарт, пойдёмте, что вы так рассматриваете, и чего вы тут ещё не видели?»

«Весна, Ваше Сиятельство, весна!», – и над головами, подтверждая его слова, прокурлыкала белая чайка. Прислуга покорно провожала господ, кони вздыбились, понукаемые кучером.

– 8 —

Душек ждал гостей в дверях, настроение его заметно приподнятое. Кланяется князю:

«Какая честь для нас, Ваша Светлость», – тенью провожает всех в салон, навстречу выходят графы Пахта и Канал. Мелькают пожимаемые руки, Моцарт некоторых уже видел сегодня, но рад встретиться ещё раз.

Ему в ответ с искренней нежностью говорят, что это их ответный визит к брату по «Содружеству»*. / *Масонская ложа/

Не придавая значения всем графско-княжеским почестям, Моцарт бросается навстречу друзьям со словами:

«Вы ещё не знаете, какую новость мы можем обсудить сегодня. Я так счастлив! Некоторым уже всё известно». – Кланяется, как главный герой представления, приставляет руки ко рту, трубит фанфару тара-та-там и возглашает:

«Сообщаю любезным господам, что императорский королевский капельник Вольфганг Амадей Моцарт сегодня днём подписал контракт на новую оперу к зимнему сезону в Ностицовом театре города Праги», – новый поклон, барабанит по столу, снова руки к губам и заканчивает своё оглашение снова тара-та-тамом.

«Значит, ты снова приедешь к нам на Бертрамку, Амадей?», – воскликнул Душек.

«Сразу сообщу вам, как только получу либретто», – Моцарт закружился как в менуэте и с той минуты не переставал то постукивать по столу, то притопывать ногами, обращаясь к друзьям. Они радовались вместе с ним, захваченные его буйным весельем, как в былые времена, когда Моцарт появился в Праге, околдованной волшебником «Фигаро» в январе 1787 года.

За ужином разговор побежал легко. Слова, как вечерние мотыльки, летали над дружеским столом. Моцарт, душа компании, всех превосходил возбуждением, и серьёзные темы украшались его искрящимся юмором. Но вот он вдруг притих. Это случилось после вопроса Душка про Терезичку, которая собиралась родиться той красивой солнечной осенью во время работы над «Дон Жуаном».

Моцарт опустил голову:

«Терезичка?», – поднял глаза к потолку, где хрустальную люстру поддерживали три взлетевших ангелочка. Чувствовалось, что вопрос вызвал боль в его душе, – «Ушла на небичко», – произнёс очень тихо, словно и сам не верил, что милая доченька уже не улыбнётся ему.

«Она была такая нежная, что не смогла жить на этом свете. Родилась в сочельник и оставила нас в начале расцветающей весны. Я написал тогда симфонию Es-dur», – за столом молчание. – «Терезичка.… После её ухода я написал g-mol-ную симфонию.

Это было в конце июля.… Из минора я пришёл к С-dur. Эти три большие симфонии были написаны скорее для себя. Бог знает, кто мне их сыграет, сегодня от меня требуются лишь танцевальные штучки. Я уже говорил об этом Франтишку у Шёнборна. До тех пор, пока мне не заказывают серьёзную музыку, я пишу её для себя и своих друзей», – закончил он подчёркнуто решительно.

Заговорил Ян Кухарж, остальные поддержали его:

«Присылай к нам в Прагу. Мы ведь сыграли здесь премьеру симфонии D—dur, с тех пор её и называют „Пражская“. Почему бы нам ни сыграть другие премьеры? Ведь тебе нравится наш оркестр, называешь его своим оркестром, Амадей, ты не забыл?»

Франтишек Душек отечески прижал к себе Моцарта, Пахта поднял бокал за три симфонии маэстро:

«Одну проведём у нас».

Вступил граф Канал:

«Вторую у меня».

Третий бокал присоединился к первым двум, князя Лихновского:

«Третью у Туна, к той премьере я как раз приеду из Вены. Не забывайте: дворец „У железных дверей“ был вашим первым домом в Праге, Моцарт, там очень любят и ценят ваше творчество».