Татьяна Боброва - Отблески. Стихи. О Пушкине и Моцарте, об осени и том, что дорого…

Дизайнер обложки Антон Бобров

Иллюстратор Татьяна Боброва

Редактор Татьяна Боброва

Корректор Татьяна Боброва

© Татьяна Боброва, 2020

© Антон Бобров, дизайн обложки, 2020

© Татьяна Боброва, иллюстрации, 2020

ISBN 978-5-4490-4226-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Мои стихи подобны разноцветным отблескам прекрасного, яркого пламени под названием Жизнь. Они наполнены сильными чувствами, светлыми воспоминаниями, легендарными именами, образами близких людей. Эти поэтические строки рождались в минуты восторга и душевной боли, любви и тоски. Они помогали мне в такие минуты. Ведь нет надёжнее друзей, если ты одинок. Нет полезнее лекарства, если ты заболел. Нет чище воздуха, если нечем дышать.

Вот золотой отблеск. Здесь стихи о лучших людях своего времени, ставших для меня потрясением, примером преданности своему делу и служения высоким идеалам чести, благородства, добра. Это исторические лица. Это поэты и композиторы, актёры и режиссёры: одни ушли безвременно, слишком рано и неожиданно, другие живы и продолжают творить.

Белый отблеск – о медиках. О тех рядовых, настоящих, которые дежурят ночами, работают в поликлиниках и на «Скорой», стоят за операционным столом. Они хорошо знают, что такое отчаяние и страх больного человека, понимают истинный смысл слова «милосердие». Их мало ценят, много ругают чиновники и дилетанты, а я видела их тяжёлый, повседневный, самоотверженный труд своими глазами много лет.

Алый, зелёный, сиреневый, оранжевый, багряный отблески… О высоких чувствах и поступках: когда отдают жизнь за Отечество, когда вызывают на дуэль за оскорбление, когда ради друга жертвуют самым дорогим, когда «в ответе за тех, кого приручили», когда любят искренне, когда ценят без выгоды. О поэтической красоте русской природы. О васильково-берёзовой, о сказочной и былинной, без которой невозможно жить, – о России.

Хотелось бы поделиться размышлениями, которые посетили при создании книги и помогут лучше понять и полюбить мои стихи.

О Пушкине писала на одном дыхании, словно он сам незримо помогал мне, словно стоял в глубине комнаты: курчавый, смуглый, невысокий, с задумчиво скрещёнными на груди руками. Мой Пушкин пришёл ко мне из уникальных уроков в школе, которые проводила мама – учитель литературы; позже – из прекрасных книг Семёна Гейченко, Ираклия Андроникова, Агнии Кузнецовой; из созданного в фильмах золотого фонда кинематографа: «И с вами снова я…», «Одна любовь души моей», «Последняя дорога», «Пушкин. Последняя дуэль» образа поэта – мятущегося, страдающего, любящего и беззащитного; из потрясающих рисунков Нади Рушевой. Юная художница, попав на место дуэли, прошла расстояние между Дантесом и Пушкиным и тихо произнесла: «Но ведь это же убийство…».

Моцартом очарована с детства. Даже его фамилия кажется мне необыкновенно мелодичной. Произнесёшь её – и уже возникает нечто «лёгкое, изящное, как бы искрящееся» (Владимир Васильев). Привлекает образ Моцарта. На портретах – открытое лицо с мягкими чертами, излучающее свет. Поразительно, что глубина, а порой драматизм (до тоски, до безысходного отчаяния) сочинений композитора сочетались с живостью и дерзостью характера, лёгким, весёлым нравом. Музыка Амадея юная и прекрасная. Она сопровождает меня всегда; слушая её, я возрождаюсь вновь. Совершенно убеждена, что Сальери отравил Моцарта. Он был до такой степени завистлив, бездарен, скучен, что не выносил даже присутствия яркого, одарённого Вольфганга. Как-то услышала слова Юрия Башмета: «Музыку Сальери не стану играть никогда». Думаю, не столько потому, что она хуже произведений Амадея, сколько потому, что Антонио Сальери – воплощение зла, погубившего талант. Конечно, не он один причастен к гибели композитора: насмешки императора, сплетни придворной знати, унижение долгами, непониманием друзей и близких и, как логическое завершение, низость Сальери. «Яд всеобщей мести» – это моральное уничтожение Моцарта, которое добавилось сполна к отравленному вину. Как похоже на жизнь и гибель Пушкина…

Тема декабристов волнует давно. Моей романтической душе очень импонирует эта эпоха аксельбантов и эполетов, балов и экипажей, кавалергардов и литературных салонов, безупречных манер и высоких чувств. Тем страшнее и бессмысленнее то, что произошло с декабристами.