Геомар Куликов - У Дона Великого на берегу

– Сторожа в твою сторону выехала вчерась из Москвы. Сам князь Дмитрий, как узнал, что ты на него идешь, послал. Велено от тебя близкого человека поймать и привесть. Я тех ребят многих и начальника ихнего знаю в лицо…

– Сколько их?

– Семьдесят девять.

Правитель презрительно усмехнулся, искоса наблюдая за перебежчиком.

– Шутишь глупо! Что могут они против моего войска?

– Против войска, светлый хан, ничего. Да оно им без надобности. А вот ближнего твоего какого скрадут – проще простого…

– По пустяку потревожил!

Мамай сделал вид, будто потерял интерес к перебежчику.

Гришка Хряк испуганно затрясся.

– Я те все про московский великокняжеский двор скажу… Сделаю, что прикажешь…

Ордынский владыка думал.

Отряд в восемьдесят человек – мелочь. Но то, что перебежчик многих знает в лицо, весьма ценно. Одним этим уже надобен.

Есть и другое: представляется случай заслать своего человека к Олегу рязанскому, велеречивому и хитрому.

А пожалуй, есть и третье, в чем сгодится перебежчик. Поп, что шел в позапрошлом году с ядовитыми травами, готовя гибель князю Дмитрию, попался. Быть может, попытаться еще раз? Самое время!

Найдя, что русский достаточно натерпелся страху, правитель милостиво обронил:

– Хорошо. Я подумаю.

И кинул кожаный мешочек с серебряными монетами, один из тех, что всегда держал подле себя, дабы оплачивать наличными услугами нужных людей. Мамай давно считал: в одной руке следует держать кнут, в другой – пряник.

Масленым блином расплылась Гришкина рожа. Пополз к Мамаеву сапогу.

– Светлый хан! Да продлятся годы твои…

Отпустив перебежчика, Мамай приказал безмолвно стоявшим приближенным:

– Передать всем: усилить охрану! Особенно ночью. Русские ведомцы-разведчики вышли на охоту. Это серьезно! Рыжего руса завтра утром – ко мне!

– Будет исполнено, светлый хан!

Пятясь и низко кланяясь, придворные, избегая смотреть друг на друга, покинули шатер.

До Коломны ехали знакомой дорогой. Была Коломна прежде городом рязанским, о котором спорили князья московский и рязанский. Ныне же принадлежала Москве. В Коломне венчался великий князь Дмитрий Иванович с княжной Евдокией.

Ехали вборзе – скоро, нигде подолгу не останавливаясь. Переправились через Оку. Родион Ржевский велел:

– Теперь потише, ребята! Русская земля, да вроде бы чужая. Чего доброго, с людьми Олега Ивановича повстречаемся.

Вооруженный отряд не хворостинка в лесу – приметен издали. В деревнях спрашивали:

– Чьи вы?

Отвечали:

– Княжьи! Чьи ж еще?

– Князя-то какого?

Отшучивались:

– Нашего! Какого ж другого?

А какого – умалчивали.

Мужики в деревнях бороды скребли:

– Ловки больно!

– Мы простые! – откликался Вася Тупик. – Хлебушка подай, а разжуем и сами!

Осторожно закидывали удочку:

– Про Мамая слыхать?

– Сохрани Господь! – испуганно крестились мужики. – Будто нет!

Пестро были одеты Родион с товарищами. При разном оружии. Кому что ладнее и способнее. Кто при сабле или луке. Которые с тем и другим. Все, однако, с ножами: иные с нашими, московской работы, иные с нарядными черкесскими кинжалами. Разве угадаешь, чьи люди, какого князя? Едут мимо, не обижают – и на том спасибо.

– Хмурые мужички… – заметил Бориска. – Опасливые.

– С чего быть другими? – отозвался Вася Тупик. – Обжегшись на молоке, дуют на воду.

– Верно, – согласился Васильев дружок, по шутливому прозвищу Васятка Маленький, росту громадного, силы медвежьей. – Бабка моя из здешних мест. Примется, бывало, сказывать про старину, первую татарщину, у нас, беспечных ребятишек, руки-ноги цепенели со страху. Божьим попущением Рязань из всех русских земель первую разорили татары. Тому теперь, поди, полтора века. А спроси здесь – всякий поведает. Будто сам при том был. Ведь что тогда получилось? – продолжал словоохотливый Васятка, приметив, что вместе с Бориской и Василием Тупиком его слушают и другие. – Подступил к Рязанской земле Чингисханов внук, хан Батыга. Со всем своим неисчислимым воинством. Отправил послов к тогдашнему великому князю рязанскому Юрию Игоревичу. «Отдайте, – говорит, – десятую долю со всего, что имеете: добра, денег, людей, коней». Созвал на совет Юрий Игоревич ближних князей. И решили ответить так: «Когда нас в живых не останется, тогда все будет вашим. А пока – шиш вам вместо добра, лошадей да людей!»