Михаил Рабинович - Судьбы вещей

Царевич Александр Арчилович принадлежал к той группе талантливой молодежи, которой еще в юности окружил себя Петр Великий. Он был товарищем детских игр царя, вместе с ним проходил военную выучку в «потешных полках» и до конца своей недолгой жизни остался его верным другом и сподвижником. Сопровождал Петра в его известном путешествии за границу и совершенствовался там в военном деле (кстати, живя в Голландии, он носил фамилию Багратион). Возвратившись, Александр Арчилович руководил переустройством русской артиллерии. В его ведении был Пушкарский приказ и Пушечный двор, о котором мы уже говорили. Но молодой генерал артиллерии (он первый получил это новое в России звание генерал-фельцехмейстера) попал в плен под Нарвой, а когда лет через десять шведы наконец согласились обменять его на шведских генералов, находившихся в русском плену, Александр Арчилович был уже так изнурен длительным заточением, что по дороге в Россию умер. Петр чтил память своего друга и соратника. Всехсвятское вместе с другими имениями было закреплено за родней Александра. И именно здесь начал Петр в 1722 году знаменитый праздник победы над шведами.

В XVIII веке во Всехсвятском была роскошная княжеская усадьба с двумя дворцами – зимним и летним. В одном из дворцов помещалась даже первая грузинская типография. Но в середине XIX века имение по каким-то причинам было продано мелкими участками, дворцы разрушились, и Всехсвятское стало обычным подмосковным дачным местом. А еще через несколько десятков лет оно вошло в границы растущего города. Только сохранившиеся на местном кладбище и в церкви надгробья грузинских князей напоминали о прошлом.

Несколько лет назад хозяева одного из домиков рыли яму в своем саду. Вдруг лопата наткнулась на какой-то странный предмет: сверкнули яркие краски – белая, синяя, зеленая, желтая. Это оказался расписной, очень красивый изразец. За ним показался другой, третий… Копать перестали. О находке сообщили в Музей истории и реконструкции Москвы. И вскоре археолог Галина Петровна Латышева уже намечала в саду контуры будущего раскопа, осторожно, стараясь не повредить деревья и кусты сирени. В работе приняли живое участие и школьники, пополнявшие свои знания по истории района.

Что же вызвало интерес археологов и юных краеведов? Надежда найти место дворца грузинских князей, которое давно уже было утрачено. Ведь находки роскошных расписных изразцов всегда указывают на близость богатого дома. Мы помним, что еще в XVI и XVII столетиях богатые москвичи любили украшать печи в парадных комнатах рельефными изразцами. И в XVIII веке этот обычай сохранился, но изразцы, согласно моде, стали делать гладкими, а не рельефными. Узоры на их поверхности уже не оттискивали штампами, а рисовали кистью, яркими красками. Это только в следующем столетии печи стали облицовывать белыми гладкими кафелями, какие кое-где можно увидеть и сейчас.

При раскопках в саду в Первом Песчаном переулке нашли множество расписных изразцов. Некоторые из них явно были из одной печи. На их рисунках развертывался какой-то неизвестный нам, но несомненно единый сюжет из жизни кавалера в желтом плаще.

Вот он гуляет в саду, вот беседует с прекрасной, по понятиям того времени, дамой… Другие изразцы не складывались в единый комплект. Напротив, по их расцветке и характеру узора можно было сказать, что отдельные их группы никак не могли находиться в одной и той же печи. На одном изразце в красивом медальоне изображен человек с гусем в руках. По всему видно, что гусь похищен. На другом изразце бурлак тянет бечевой лодку по реке. Ясно, что в доме было несколько очень красивых изразцовых печей.

Потом раскопали часть толстой каменной стены. Было все же ясно, что здесь старая каменная постройка приспособлена и перестроена позднее для каких-то мелких хозяйственных нужд. Что же, это могла быть и часть дворца, но могло быть и какое-нибудь здание, не имеющее к дворцу князей Грузинских никакого решительно отношения. Ведь ничто не указывало определенно на принадлежность здания именно Грузинским…

Не указывало, пока не нашли рядом с остатками здания целую груду черепков разбитой фаянсовой посуды. В изломе их розовела обыкновенная глина, но внешняя и внутренняя поверхности были покрыты непрозрачной белой поливой, так что сосуд походил на фарфоровый. На черепках то тут, то там виднелась роспись синей и коричневой красками. На одних – каймы, какие делают и сейчас по краям тарелок, на других – куски каких-то рисунков: львиная лапа и часть хвоста, голова льва с косматой гривой, наконец, фигурный геральдический щит, а на нем и арфа, и держава, и праща, и скипетр, перекрещенный с саблей. Теперь уже сомнений не было: на посуде нарисован герб князей Грузинских. В те времена аристократы помещали свой герб не только на своем штандарте – флаге, на фасаде дома, на оружии, но и на дверцах кареты, одежде слуг, переплетах книг, столовом серебре и посуде.