Михаил Рабинович - Записки советского интеллектуала

Речь идет не о «нарицательном» Рабиновиче, а о вполне реальном и хорошо известном в кругах историков, археологов, этнографов, историков архитектуры ученом — докторе исторических наук Михаиле Григорьевиче Рабиновиче. Чтобы ввести читателя в курс дела, приведем фрагмент из воспоминаний известного историка-диссидента А. М. Некрича, относящийся к периоду «борьбы с космополитизмом»: «Мы говорили между собой и обсуждали происходящее. Но не только разговаривали, а старались противостоять напору черносотенцев, сделать что-то для преследуемых людей. То, что мы делали, было совсем немного, но все же это давало возможность жить. Мой друг Жора Федоров (известный ученый-археолог и литератор Г. Б. Федоров. — Авт. ), бывший одно время членом партийного бюро Института археологии, был приглашен на заседание дирекции Института для обсуждения вопроса, что делать с Михаилом Григорьевичем Рабиновичем. Директор Института А. Д. Удальцов настаивал на отстранении Рабиновича, многие годы руководившего археологическими раскопками в Москве, от работы. Аргументация была более чем ясная. Удальцов промычал в обычной своей манере: «Вот Рабинович, и вот Москва. И как же это получается?!» Сказал и обвел всех своими прозрачными судачьими глазами. Все молчали, тогда Удальцов добавил: «Мы должны освободить Рабиновича от работы». После этого каждый присутствующий высказал свое мнение. Дошла очередь и до Г. Б. Федорова. Он сказал: «Я думал, что меня пригласили на заседание дирекции и парткома Института, а я присутствую на заседании "Союза русского народа"». Встал и ушел. Рабиновича взяли на работу в Институт этнографии, но раскопками в Москве он больше не ведал» [1] Некрич Александр. Отрешись от страха: Воспоминания историка. London, 1979. С. 45. .

Довольно точно воспроизводя мотивы и обстоятельства увольнения М. Г. Рабиновича из Института археологии, Некрич ошибался в одном — раскопками в Москве Михаилу Григорьевичу «ведать» пришлось даже тогда, когда формально руководителем Московской археологической экспедиции он и не значился. Более того — в 1957–1959 гг. Рабинович руководил раскопками в Кремле, спасая от уничтожения археологические памятники во время «ударной» стройки коммунизма — сооружения Кремлевского дворца съездов. Кстати, во время очередной ударной стройки в центре Москвы, на этот раз «ударной стройки капитализма», торгового центра на Манежной площади, раскопками руководил А. Г. Векслер, начавший копать в Москве в экспедиции Михаила Григорьевича.

Однако по порядку. М. Г. Рабинович родился в 1916 г. в Екатеринбурге. В 1933–1936 гг., после окончания горно-химического техникума, работал горным мастером на руднике, старшим техником в проектной конторе. В 1936 г. поступил на исторический факультет Московского университета, который окончил в 1941 г. Призывной комиссией Рабинович был признан по состоянию здоровья негодным к строевой службе. В годы войны оставался в Москве, исполняя в 1941–1943 гг. обязанности директора Научной библиотеки МГУ им. Горького, одновременно обучаясь в аспирантуре по кафедре археологии (научные руководители — профессора А. В. Арциховский и М. Н. Тихомиров, ведущие специалисты по археологии и истории русского средневекового города). В 1943 г. Михаил Григорьевич защитил кандидатскую диссертацию на тему «Новгородское войско» — о военном устройстве Великого Новгорода. В 1943–1946 гг. Рабинович работал ученым секретарем Института этнографии Академии наук СССР. Но главной его темой и любовью оставалась Москва.

Михаил Григорьевич пришел в археологию Москвы еще совсем молодым ученым. Но за его плечами стояли уже годы учебы на историческом факультете МГУ, участие в первых раскопках Новгорода и тяжелое военное время, когда ему не раз приходилось браться за ответственную организационную работу в академических учреждениях. Этим во многом объяснимо то, что в послевоенной московской археологии, где все нужно было начинать заново, роль Рабиновича оказалась ключевой — энергия и несомненный организационный талант не могли остаться незамеченными. Чтобы эта роль была понятна, нужно сказать хотя бы несколько слов о судьбе археологии в Москве, которая сама по себе противоречива и драматична.

В XIX в. Москву изучали по письменным источникам, древним зданиям, раскопкам курганов, музейным коллекциям.