Михаил Рабинович - Судьбы вещей

Вот большой деревянный крест, размером со стоящего с раскинутыми руками человека. Форма креста так затейлива, что мы, отвыкшие, к счастью, от всех этих церковных предметов, даже не сразу сообразим, что это – крест. Спереди он скорее похож на разросшееся деревцо с круглой кроной. От двух боковых его концов идут к верхнему и нижнему изогнутые ветви. Переплетения завитков-ветвей образуют четыре правильных круга в центральной части фигуры. В стороны также идут небольшие веточки. Вся поверхность покрыта изящными, завитками плоской резьбы. Среди этого пышного узора теряются размещенные по оси креста и на боковых его концах небольшие круглые образки с изображениями святых. На всех «ветвях» выступают еще маленькие крестики числом… 26! Перед нами произведение незаурядного художника-мастера тонкой резьбы по дереву.

Но, пожалуй, интереснее всего надпись, которую мастер вырезал внизу, на стволе креста. «В лето 6867 индикта 12 (это по нашему современному летосчислению получится 1359 год) поставлен бысть крест си. Господи Иисусе Христе помилуй вся христьяны на всяком месте молящеся тобе верою чистым сердцем и рабом божиим помози поставившим крест си людгощичам и мне написавшему». А внизу стоит

ФУIIМЛААССРРЛКССТСГВВВМЛРРМЛААСС,

а дальше маленький крестик и еще какие-то знаки.

Прочитай, кто может!

По смыслу всего текста тут должна быть подпись резчика (или резчиков). Ведь перед этой абракадаброй стоит знакомая уже нам традиционная фраза, призывающая бога помочь мастеру, сделавшему данную вещь. Вероятно, резчик и поставил свою подпись, но сделал это так, что разобрать ее мог только посвященный в его тайну.

Что же заставило мастера скрывать свое имя? Ведь произведение, казалось бы, достойно было всяческой похвалы – и работа прекрасная, и сюжет «душеспасительный».

Попробуем еще раз прочесть надпись. Сразу встанет вопрос: а кто такие «людгощичи», которые «поставили сей крест»? В Новгороде была в древности улица, называвшаяся Людогощей. Вероятно, людгощичи, или людогощичи, – это жители Людогощей улицы. Вспомним, что в Новгороде было и свое самоуправление. Город в то время, о котором мы сейчас говорим, Делился на пять районов – «концов»; всякий конец имел свое вече, своего старосту. Концы делились каждый на две «сотни» – их всего было десять, потому новгородское войско называли иногда «тысячей». Сотни состояли из улиц. Таким образом, «уличане» – жители одной улицы – были не просто соседями, но и объединялись в своеобразную организацию.

Но ведь на одной улице жили в городах того времени обычно люди, связанные и общим делом. Например, ремесленники одной профессии. В Новгороде была Щитная улица, где жили мастера-оружейники, изготовлявшие щиты. А специалисты по окраске тканей – красильники – жили на Красильницкой улице. Позднее в Москве были такие переулки, как Плотников, Колпачный, Серебряный и т. п. Эти названия сохранились до сих пор, но не всегда мы помним, что когда-то они имели вполне реальный смысл. И человек, хотевший заказать себе головной убор, в те времена смело отправлялся в Колпачный переулок, а тот, кому требовалось серебряное украшение, шел в Серебряный. Они, если даже не знали лично подходящего мастера, могли быть уверены, что на соответствующей улице такой найдется. Так было и в других городах Древней Руси, Западной Европы и Востока.

Красильницкая, Щитная и другие подобные улицы, конечно, были заселены простонародьем. Целые концы Новгорода получали названия по ремесленникам, видимо игравшим в них значительную роль, – Гончарский, Плотницкий. Но были и аристократические районы города, где жили знатные бояре и богатые купцы. Такой была, например, Прусская улица, где стояли дома многих бояр.

Улицы, значит, могли быть организациями богатых и бедных, интересы их были различные и зачастую сталкивались.

Итак, людгощичи, видимо, решили по какому-то случаю соорудить роскошный крест и заказали его мастеру-резчику. Но это все же не объясняет нам, почему резчик не решился подписать свою работу полным именем, а назвал только своих заказчиков – людгощичей – и то не по именам.