Юрий Никитин - Ингвар и Ольха

Когда за окнами забрезжил робкий рассвет, под стол сполз, цепляясь за скатерть, самый стойкий из гуляк, Кремень. За столом как несокрушимые утесы возвышались трое: Олег, Асмунд и Рудый. Ольха несколько раз отлучалась, но сейчас вернулась усталая, но с сияющим лицом.

Ингвар добрел в дальний угол, там поблескивал начищенными краями медный таз. Отрок примчался с кувшином воды. Ингвар разделся до пояса, с наслаждением вымылся, фыркая и разбрызгивая воду. Все время чувствовал насмешливый взгляд Ольхи, все еще не понимает, как можно мужчине вымыться над тазом, когда есть их славянские бани.

Асмунд все еще ел и пил. Ингвару стало нехорошо, когда представил, сколько кабанов ухомякал воевода за ночь. Асмунд поймал его взгляд, прорычал с набитым ртом:

– Не видишь, мне поправляться надо. Я исчо слабый.

Рудый только пил. С Олегом, с ночными звездами, поднимал кубок вслед пролетающим кожанам, обращался со здравицей к загадочно мигающим звездам. Он улыбался блаженно, словно сбросил с плеч огромную тяжесть. Ингвар и сам чувствовал себя так, будто свалил с плеч горный хребет.

Он зябко передернул плечами, вспомнив рассказы дружинников, как с мечами наголо искали Гульчу. Если бы попалась навстречу, изрубили бы на куски… Нет, с живой бы содрали кожу, сжигали на медленном огне… Хотя, похоже, Олег и тут все предусмотрел. Гульча исчезла так надежно, что уж начинают подумывать всякое.

– А Гульча? – спросил он напрямик. – Куда делась?

Улыбка Олега была печальной.

– Теперь она далеко.

– У Ящера? – спросил Ингвар. – Не в вирии же?

Олег посмотрел удивленно:

– С чего бы? Рано еще вроде… Пока доедет до родного племени, черед придет. Ей родить надо среди своих, тогда ребенка признают. У них дети идут по матери.

Ингвар молчал как громом прибитый. Ольха посматривала на грозного князя другими глазами. Да, он не юный Ингвар, пламенный и порывистый, но в нем та зрелая мощь, что привлекает даже сильных женщин, ибо только с такими матерыми волками могут сладостно ощутить себя слабыми и беззащитными.

– Ей не опасно ехать через леса и степи… в Хазарию, если я угадала? – спросила она.

– Вся жизнь опасна, – ответил Олег невесело.

– Ты о ней не тревожишься?

– Теперь меньше, – ответил он просто. – Вот в первый раз места себе не находил. И во второй издергался… Даже в третий было не по себе. А потом уже свыкся.

Ингвар прошептал, сбитый с толку:

– Ничего не понимаю. Или то была не Гульча? Тогда вовсе чудно… ты же вещий… как допустил, чтобы укусила какая-то паршивая змея?

Он увидел, как усмехнулся Рудый, а добрый Асмунд отвел глаза. Олег переспросил рассеянно:

– Змея?

– Ну да, – сказал Ингвар. – Даже я знаю, какие травы приложить. Или то была особенная змея?

– Ах, змея, – повторил Олег. – Да никакой змеи не было. Ты в самом деле решил, что меня тащили из вирия?.. Кстати, Рудый, бес бы побрал тебя с твоими намеками! Если из вирия, то что ты все время мелешь про темных богов? И послышалось мне или ты кому-то обмолвился, что Ящер на том свете воду на мне возит?.. Ингвар, надо было дать славянам пожить без нас, без власти русов. Я не только сам скрылся, но и, как ты знаешь, даже войска отвел подальше.

Вид у Ингвара был такой, будто его ударили под дых. Спросил задыхающимся голосом:

– И ты… мне… не… сказал?

– Ты не смог бы утаить, – ответил Олег сочувствующе. – Слишком честен для правителя большой страны. А мне хватало, когда знали только двое, Рудый и Асмунд. Как видишь, получилось.

Ольха вскрикнула, закусила губы. Ее кулаки были прижаты к груди. Ингвар посмотрел на нее, потом на Олега:

– Ты… был под личиной Тайного Волхва!

Ольха, повинуясь безотчетному порыву, как-то разом оказалась возле Олега. Ее руки рывком распахнули рубашку на его груди. Толстая корка засохшей крови шириной в ладонь покрывала безобразный багровый шрам. Края раны еще только стягивались. По всей груди были следы засыхающей сукровицы, она и сейчас сочилась из щелочек в коричневой корке.

– Ты… – выдохнула она. – Ты закрыл меня собственным сердцем!

– Ну, не так уж и сердцем, – буркнул Олег. – Между ним и копьем была волчовка и два пальца сала под толстой кожей… Да еще на палец грязи.

– Но зачем? – Глаза Ольхи округлились, как у испуганного совенка.

Олег кивнул на замершего Ингвара:

– Все дело в его родителях. Я был с ними дружен. И сдуру обещал сохранить его шкурку.

Ольха все еще не понимала:

– Но копье летело в меня?