— Хозяин! Нам ишо самовар. Ентот испили.
— Момент-с! — Он забрал пустой самовар и на ходу сделал знак гармонистам.
Оказывается, в дальнем углу на маленькой эстрадке сидели, замерев, три гармониста в ярких подпоясанных рубахах и блестящих сапогах-бутылках. Они сидели так неподвижно, что их не заметили ни Григорий, ни Ольга. Сейчас гармонисты задвигались, переглянулись, приняли живописные картинные позы, разом рванули мехи своих инструментов и согласно, лихо запели частушечным речитативом:
Гармонист, гармонист,
Ягодка-калинка!
Кучеряв и речист,
Прямо как картинка.
Революция у нас —
Послабленье вышло.
Нынче царь не указ —
В душу ему дышло!
Пропели гармонисты, посмотрели друг на друга и опять замерли, просто окаменели. Здорово это у них получалось!
— Как тут интересно! — прошептала Ольга. — Знаете, на кого они сейчас похожи? На филимоновскую игрушку. Видели на базаре филимоновские игрушки?
— Не приходилось, — сказал Каминский.
— Ой! Это же прелесть! Я вас в воскресенье обязательно на базар сведу. — Она помолчала. — Григорий, а кого мы ждём?
— Придёт Прокофий Николаевич Мигалов, редактор газеты «Свободная мысль». Он сам попросил о неофициальной встрече, без свидетелей. Звал к себе, а я, раз уж так, предложил этот трактир. Вполне нейтральная территория...
— Подождите! — перебила Ольга. — «Свободная мысль» — кадетская газета! И сам Мигалов — кадет. Сидеть за одним столом и беседовать с врагом?
— Врага надо знать... — Каминский помедлил, внимательно глядя в глаза Ольги. — Потом, он сам предложил встречу. Любопытно — зачем? И Мигалов человек стоящий... Стоящий нашего пристального внимания. Профессор истории, два университетских образования. Нельзя, Оля, просто отмахнуться от конституционных демократов.
— Ну и ну! — Ольга Розен даже развела руками. — Или я чего-то не понимаю...
Между тем за соседним столом, на котором появился кипящий самовар, принесённый молодым половым, и миска с сероватыми бубликами, разговор шёл достаточно громко, и Каминский сказал:
— Давайте послушаем. Интересно!
Женщина разливала чай по чашкам, а солдат с дёрганым, подвижным лицом говорил:
— Семён, а Семён! Слышь, Семён?
Второй солдат, постарше, покрупнее, с белым шрамом на левой щеке, от уха до рта, помалкивал.
— Ты ай оглох, Семён?
— Да чо тебе? — откликнулся наконец Семён.
— Чудно мне!
— Сызнову ему чудно! — завелась с полуоборота Евдокия Заикина, потому как это была именно она, и, поставив перед супругом чашку с чаем, грозно спросила: — Ты скоро ль домой вернёшься, бесстыжи твои глаза! Уж, считай, все мужики повертались! Только ты с Сёмкой, — зло кивнула на солдата со шрамом на щеке, — охламоны... Сарай нечиненый, детям нихто давно ремнём не стращаить, совсем от рук отбилися. Скоро сеять — усе на моём горбу, да?
— Служба, — сурово перебил Прохор — так звали, как уже известно читателям, мужа Евдокии, за которым она приехала в Тулу.
— Ты глянь — служба у яво! — Евдокия шумно отпила чай из своей чашки. — Служба у мужика на земле, по хозяйству своему. Вон Николай Пряхин дом железом кроить...
— Постой, сестра, — перебил её Семён, тот, что со шрамом, и всем тяжёлым корпусом повернулся к Прохору Заикину. — Так чо тебе чудно?
— А то самое! — Прохор даже пристукнул кулаком по столу. — Вот мы с тобой с одной деревни, с Луковки, сестру твою в жёны взял...
— Аль недовольны? — перебила Евдокия. — Али я тебе плоха?
— Идём дале, — не обратил внимания на супругу Прохор. — Я большевик, а ты меньшевик. А одно стерегём — оружию в арсенале. Чудно! Отчо так, а, Семён?
Семён задумался, насупив лоб, потом сказал тяжко:
— Откель нам знать?..
— Откель? А я те скажу! — возбудился Прохор. — Тёмный ты, Семён, хошь и приходскую отгрохал, вроде грамотный, однако ж ничо не кумекаешь. Ты к нам отшатнись. Твои меньшевики чо? А ничо! А наш Ленин? Землю крестьянам! — грит. Стал быть, дадуть большевики, мы то ись, землю...
— Дадуть они! — зло, непримиримо перебил Семён. — Держи карман.
— Семён, да ты ета чо? — чрезвычайно удивился Прохор Заикин. — Везде, повсеместно объявлено!
— Объявлено... — Снова долго, тяжко подумал Семён. — Вон к твоему братану на мельницу большевики заявились... У Евдокии спроси, она про дела своего деверя обскажет...
Опять Евдокия на подхвате:
— Заявилися! — чуть не запричитала она дурным голосом. — Ох уж и заявилися!..
— Дуло в рожу! — перебил её брат. — Всю муку последнего помола подчистую вымели. Расписку в зубы... А на кой она ляд? Куды с ей? Ты погодь... Отшатнись к вам... Поглядеть ишо надо, за кем сила.
Читать дальше