Игорь Минутко - В июне тридцать седьмого...

— Верно! — раздались юные голоса.

— Против!

— Долой царя! — Лицо Оли Тыдман пылало.

Павел Емельянович смотрел на дочь, Гриша видел — с тревогой, но продолжал ровно и спокойно:

— Согласен. Самодержавие изжило себя. Дом Романовых — путы на ногах отечества. Но, друзья мои, царизм надо убрать мирным путём, только мирным! И этот путь проходит через парламентаризм, через развитие демократии в России, через настоящую, действующую конституцию, которой, к великому позору, у нас нет до сих пор. Вы должны уразуметь: наша страна — увы, увы! — ещё варварская, русский народ безграмотен, тёмен, в нём с татарских времён сидит раб... Я уже не говорю про народности, живущие на окраинах. Не революция нужна России, а просвещение. Просвещение всего народа! А уж просвещённая нация не потерпит царя на престоле. Тем более в русском варианте. — Павел Емельянович обводил гимназистов внимательным, настороженным взглядом.

— Но на просвещение народа уйдут десятилетия! — не выдерживал Гриша.

— Правильно, десятилетия, — соглашался Павел Емельянович. — И в эти десятилетия вам надо упорно учиться, набираться знаний, строить города, прокладывать дороги, писать книги. Созидать! Созидать!.. И не забывайте, что революция — разрушительная, во многом слепая сила. Материальная и духовная культура, вековые народные нравы, материальные ценности — всё рушится под её жерновами. И знайте: революция развязывает в народе, в каждом её участнике низменные инстинкты!

«Это неправда! Неправда! — кричало всё в Григории. — Рабочие выходят на демонстрации, строят баррикады и умирают на них за светлое, доброе дело: счастье всех трудовых людей!»

Но он молчал...

— Так что, друзья мои, эволюция — вот столбовая дорога российской истории. И для всех вас на этой дороге главное — знания, учёба, работа над собой, а это значит, уверяю вас, — деяния на благо отечества. — Он внимательно, пристально смотрел на Гришу. Потом на своего сына Митю. — А не шествия с красными знамёнами по улицам. И потом булыжники из мостовой...

Уже в последнем классе гимназии Гриша узнал, что Павел Емельянович Тыдман является одним из лидеров минских кадетов, а партия конституционных демократов в Белоруссии, Польше и Литве накануне первой мировой войны была весьма влиятельной и многочисленной.

Но уже тогда, в библиотеке благополучного дома, Гриша смутно понимал, что все эти мысли им внушает человек, который является врагом его отца и старшего брата Ивана...

Естественно, он никогда не говорил о своих догадках Мите, тем более что догадки эти были пока смутны, неясны.

Ничто не омрачало дружбу Гриши, Лёвы Марголина и Мити Тыдмана. И если Лёва не был особым любителем чтения, то спорт, находившийся в России в зачаточном состоянии, объединял всех троих.

«Игра в мяч» — тогда так часто называли футбол, особенно в мальчишеской среде; купание наперегонки в реке; зимой — каток. Все забывалось на зелёном поле с мячом, на берегу реки, поблескивающей солнечными бликами, на катке, где в деревянной раковине духовой оркестр играет томительные вальсы, а по бокам горят разноцветные лампочки... Все забывается: учёба, политика, невзгоды.

Зима 1910 года была в Минске морозной и снежной, и почти каждый вечер друзья отправлялись на каток. Ходила с мальчиками и Оля.

...Он держит её за руку, Оля скользит неумело, часто ойкает, её лицо раскраснелось от мороза, на ресницах иней.

— Гриша, держи меня крепче! Я сейчас упаду!

Он успевает подхватить её, Оля попадает в его объятия, неведомая сила заставляет Гришу сильнее прижать к себе девочку. Их щёки касаются друг друга...

— Пусти! Пусти!.. — Но Оля сама ещё сильнее прижимается к нему.

Так они стоят несколько волшебных мгновений, среди смеха, музыки, разноцветных огней, в окружении снежинок.

Так они стоят — одни посреди огромного мира.

— Пусти! — Оля с непонятным ожесточением отталкивает его.

А ночью Гриша не может заснуть, ворочается под жарким одеялом, слушает, как голуби возятся под карнизом окна. Он думает об Оле, видит её глаза, в которых отражаются бегущие огни катка, чувствует прикосновение её холодной щеки.

В конце года внезапно умерла Анна Александровна Амельгиц. Спокойно заснула под иконами с горящими лампадами, прочитав на сон грядущий длинную молитву, и не проснулась.

Есть судьба: уже несколько месяцев в Минске жил старший брат отца Алексей Александрович, сапожник по специальности, обосновавшийся здесь со своим семейством на постоянное место жительства. К нему и переехал Гриша в начале 1911 года.