Георгий Марков - Строговы

Через несколько минут Матвей сидел в пролетке рядом с помощником начальника. Изредка Елисеев задавал вопросы:

– Где здесь лучший ресторан?

– В гостинице «Европа».

– А где театр?

– На Ямской, за мостом.

– Простите, а на какой улице находятся милые заведения?

– Какие?

– Милые.

– Не знаю таких.

– Ах, какой вы! В таком случае расшифрую: дома терпимости.

– А-а! Говорят, есть, а где – не могу знать.

– Как же, дорогой мой, вы не знаете? – удивился Елисеев. – Такой молодой, красивый мужчина…

Первую остановку сделали у нового собора. Серой громадой собор высился на широкой площади, окруженной тополями.

На вечерню народу собралось мало. Тускло горели свечи. В полумраке, освещаемая десятком свечей, ярко блестела золотая, усыпанная драгоценными камнями риза большой иконы Казанской богоматери. Перед чудотворной иконой, составлявшей главную достопримечательность собора, стояла молодая женщина в длинном белом платье с осиной талией.

Немного отойдя от дверей, Елисеев вдруг остановился, с удивительной быстротой втиснул монокль в орбиту глаза и зашептал:

– Что за прелесть! Чья такая, не знаете?

– Это Казанская.

– Недурна, черт возьми! И, должно быть, богатая?

– Самая богатая в городе. Золотопромышленник тут один все старается…

– А-а, понятно! Содержанка, значит.

– Вы о ком?

– Да вот об этой дамочке.

– А я – об иконе.

– А ну вас! – отмахнулся Елисеев и повернулся к дверям.

Из нового собора Матвей повез своего начальника в старый, из старого хотел везти в Воскресенскую церковь, но Елисеев этому решительно воспротивился:

– Хватит! Помолились – теперь к девочкам.

Не доходя до ворот ограды, он остановился и обратился к Матвею:

– Я понимаю, вас смущает этот тюремный кучер. Так я его отпущу. Возьмем извозца, и тогда вы мне покажете все злачные места, не правда ли?

Матвея осенила счастливая мысль.

– Правду говорю, ваше высокоблагородие, – ответил он Елисееву почтительно, – не знаю таких мест. Деревенский я. А вот приятель у меня есть, так тот по всем притонам и ночлежкам прошел.

– Из воров, значит?

– Нет, что вы! Честнейший парень и смирный, курицу не обидит. Нужда заставила. Мы с ним из одной деревни.

– Где он, этот ваш приятель?

– Да вместе мы живем, в одной комнате.

– Тогда вот что, – сказал Елисеев, – вы подвезите меня к ресторану «Европа», а сами тем временем, пока я ужинаю, поедете к себе на квартиру. Пусть этот ваш приятель… как его зовут?

– Антон Топилкин.

– Пусть сейчас же приезжает к ресторану, лошадей отпустит, а меня подождет в подъезде.

Матвей замялся, стоя в нерешительности.

– Что, заплатить надо? – спросил Елисеев. – Скажите ему, за этим дело не станет.

– Нет, не то. Одежонка-то у него, видите ли… Вот если бы вы разрешили переодеть его в мою форму? Мне сегодня на дежурство не идти…

– Разрешаю, – бросил Елисеев и направился к пролетке.

Антон Топилкин надел в этот вечер надзирательскую форму, и она осталась на нем. На другой день его приняли на службу в тюрьму: Елисеев назначил его на первую же вакантную должность – постовым на вышке.

Ночью Матвей рассказал Беляеву о своей проделке, и они от души посмеялись.

Через месяц после этой истории на квартире подпольщика Федора Соколовского состоялся важный разговор.

– Моему другу, – говорил Соколовский, – грозит каторга. Хочется мне ему побег устроить, да не хочется вас подводить, товарищ Матвей. Скажите, у вас нет знакомых из внешней охраны тюрьмы?

– Как же, есть.

– Кто?

– Вышковый надзиратель Антон Топилкин.

– Верный человек?

– Верней некуда.

– Давно его знаете?

– Росли вместе.

– А почему он пошел на службу в тюрьму?

Матвей коротко рассказал о жизни Антона.

– Он знает о том, что вы связаны со мной и Беляевым?

Матвей смутился.

– Был разговор.

– Ну?

– А он так сказал: «С этими людьми, говорит, что за новую жизнь стоят, я еще во время забастовки на спичечной фабрике пошел, за то и в каталажке очутился».

– Приведите его с собой, Строгов. Но смотрите, все на вашей совести.

– Не беспокойтесь. За этого головой ручаюсь.

Однажды Матвей спросил друга:

– Ты не забыл, Антон, где Соколовский квартирует?

– Припоминаю.

– Найдешь один?

– Найду.

– Ну, раз найдешь, зайди сегодня к нему вечером. Он ждать тебя будет.

– Меня? – удивился Антон.

Уже больше двух месяцев Антон не видел Соколовского, и ему казалось, что тот позабыл о нем.