Колин Маккалоу - Первый человек в Риме. Том 1

Он послушно встал. Взявшись за руки, они бродили под сенью леса босиком по ковру из палых листьев, прогретых солнцем.

Тут-то они и наткнулись на целую армию грибов. Изысканной формы, не тронутые червяком, безупречно белые, с толстыми и мясистыми шляпками, на тонких ножках, они издавали пьянящий аромат земли.

– Ах, сладенькие мои! – закричала Никополис, опускаясь на колени.

Сулла скривился:

– Пойдем.

– Нет, не вредничай. Мало ли, что ты не любишь грибы! Пожалуйста, Луций Корнелий, пожалуйста! Сходи назад к корзине и принеси скатерть – я соберу немного на суп.

– Они могут быть ядовитыми.

– Чушь! Посмотри! А как они пахнут?! И разве это не дуб – указала она на дерево, под которым росли грибы.

Сулла посмотрел на его листья с длинными зубцами. Может быть, это перст судьбы? Нет, это не дуб, – сказал он.

– Ну, пожалуйста, – ластилась она.

Он кивнул:

– Хорошо, поступай, как знаешь.

Вся армия грибов тут же пала в неравной борьбе с Никополис. Она завернула свои трофеи в скатерть и опустила на дно корзины.

– И почему вы с Клитумной не любите грибов? – сказала Никополис, когда они снова устроились в коляске, и мулы взяли курс на родной хлев.

– Я никогда не любил их, – сказал равнодушно Сулла.

– Больше мне достанется, – захихикала она.

– И что в них особого? К тому же осенью и на рынке их сколько угодно, да и дешево.

– Зато эти – мои. Я нашла их сама, я видела, как они великолепны, я перебрала их. Те, что на рынке, старые – полны гусениц, дырок, пауков, бог знает чего. Мои лучше, я знаю.

Когда Никополис принесла грибы на кухню, повар осмотрел их с подозрением, предупредив, что не может определить их пригодность ни на глаз, ни на нюх.

– Поджарь их слегка в небольшом количестве масла, – распорядилась Никополис.

Так случилось, что раб, ответственный за овощи, принес тем утром домой огромную корзину грибов с рынка, да таких дешевых, что и слугам было позволено наесться до отвала, чем они и занимались весь день. Поэтому никто не захотел попробовать тех, что принесла Никополис. Повар прожарил их до мягкости и подал на блюде со свежим зеленым перцем и луковым соком. Никополис съела их в одиночестве – Клитумна, давно пожалевшая, что пропустила прогулку, пребывала теперь в отвратительном настроении и даже спать изъявила желание в гордом одиночестве.

Спустя восемнадцать часов Никополис почувствовала боль в животе. Ее стало тошнить, она побледнела. Впрочем, поноса не было, и она солгала, что боль терпима – бывает и хуже. И лишь когда обнаружила кровь в моче, забила тревогу.

Тут же были вызваны врачи: забегали обезумевшие слуги; Клитумна послала на поиски Суллы, который ушел из дому еще утром, не сказав, куда направляется.

Пульс Никополис стал редок. Врачи помрачнели. Начались конвульсии, дыхание замедлялось, сердце стало останавливаться, она все дальше уходила в забытье. Когда это свершилось, никто даже не подумал, что причина кроется в грибах. «Опущение почек, – сказал Афенодорий с Сицилии, самый модный врач на Палатине. Остальные с ним согласились.

Когда Сулла, извещенный, ворвался домой, Никополис уже умерла от сильного внутреннего кровотечения.

– Следует известить власти, – сказал Афенодорий.

– Согласен, – сказал Сулла.

– Это заразно? – капризно спросила Клитумна, выглядевшая старой, больной и ужасно одинокой.

– Нет, – ответили ей.

Вскрытие подтвердило диагноз: почки и печень раздуты. Желудок, тонкая и ободочная кишка кровоточат… Невинно выглядевшие грибы сделали свое коварное дело.

Сулла организовал похороны /Клитумна была слишком обескуражена/ и шел в процессии как главный плакальщик, во главе звезд комедийных и мимических театров Рима; их присутствие привлекло публику, которая наверняка понравилась бы покойной.

Вернувшись в дом, Сулла нашел здесь Гая Юлия Цезаря. Скинув свою темную траурную тогу, Сулла присоединился к Клитумне и ее гостю. Лишь несколько раз приходилось ему видеть Гая Юлия Цезаря, и он счел весьма странным, что сенатор пожелал навестить Клитумну в связи с преждевременной смертью какой-то греческой проститутки.

– Гай Юлий, – представился гость, поклонившись.

– Луций Корнелий, – сказал Сулла, поклонившись в ответ.

Рук они друг другу не пожали. Цезарь повернулся к плачущей Клитумне:

– Марция ждет вас за дверью. Прикажите слуге привести ее к вам. Женщине в горестную минуту потребнее женское общество.

Не сказав ни слова, Клитумна встала и заковыляла к двери. Посетитель же вынул из-под тоги небольшой свиток бумаги и положил на стол.