Колин Маккалоу - Первый человек в Риме. Том 1

Казалось, германцы уже потеряли всякое уважение к противнику. Как и в битве со Сципионом, они одновременно атаковали все участки обороны Маллия Максима.

Ни один человек из армии Сципиона не спасся: германцы окружили лагерь со всех сторон и сжимали круг все туже, круша все на своем пути. Сам Сципион не стал дожидаться смерти от рук варваров. Увидев, что его солдаты не в состоянии противостоять германцам, он бросился в реку, где стояла припасенная на этот случай лодка, и быстро переправился на другой берег Родана. Покинутые полководцем солдаты пытались спастись вплавь, однако среди германцев оказалось немало прекрасных пловцов… Вниз по течению река уносила лишь трупы римлян. Спаслись лишь Сципион и гребцы его лодки.

Маллий Максим поступил несколько лучше. Марсы, боровшиеся до последнего человека, не выдержали наплыва противника; легион Друза оказался лицом к лицу с очередной атакой. Сило истек кровью, а Друз нашел смерть от германского меча. Квинт Серторий пытался вновь организовать сопротивление, но ничто уже не могло сдержать германцев, опьяневших от крови. Падали одни – на смену являлись новые. Казалось, силы варваров неисчерпаемы. Серторий получил рану в бедро: ему перерезали один из важнейших нервных узлов, но это же и помогло – мышцы, сведенные судорогой, подобно жгуту остановили кровотечение.

Легионы, стоявшие на берегу, кинулись в воду, сбрасывая на ходу тяжелое обмундирование, и спаслись от кровавой резни, перебравшись на другой берег Родана. Цепион Младший одним из первых поддался искушению, а Секст Цезарь был убит одним из своих же солдат, когда безуспешно пытался предотвратить бегство, казавшееся ему недостойным.

Несмотря на протесты Котты, всех шестерых сенаторов переправили через реку еще до начала битвы: Маллий Максим настоял на том, чтобы они покинули поле боя и наблюдали из безопасного места.

– Если судьба будет против нас, вам придется доставить горькую весть в Рим, Сенату и Народу, – сказал Маллий.

Римляне обычно не проливали зря крови пленных, поскольку сильных воинов можно было продать за высокую цену туда, где требовалась рабочая сила – в рудники, на верфи и стройки. Но ни кельты, ни германцы не придерживались этого обычая – они предпочитали иметь рабов, говорящих на одном с ними языке – не больше, чем требуется для кочевой жизни…

Быстро кончилась эта бесславная битва, и германцы, захмелевшие от победы, бродили по полю боя, усеянному трупами, добивая живых. К счастью, это не считалось обязательным – иначе ни один из двадцати четырех военных трибунов не уцелел бы. Друз, залитый кровью, казался мертвым всем, кто проходил мимо. За телами убитых марсов укрылся Квинт Поппедий Сило: ноги его не двигались, он готовился умереть. Секст Цезарь хрипел и пускал кровавую пену изо рта – он был так плох, что германцы оставили его в покое, дав возможность умереть своей смертью.

Оба сына Маллия Максима погибли, сражаясь до последнего, как и их отец. Метелл Поросенок не стал дожидаться, пока его постигнет та же участь: увидев, что поражение неизбежно, бросился – увлекая тех, кто стоял рядом – к реке, сел в лодку и переправился на другой берег. Нет, он не был трусом, просто предпочел спасти командующего, которого силой увел с собою.

Шел пятый час дня. Германцы повернули на север и отошли миль на тридцать к повозкам, которые оставили неподалеку от бывшего лагеря Аврелия. В лагерях Маллия Максима и Сципиона их ждало приятное открытие – огромные корзины с пшеницей и запасы других продуктов, а также множество мулов, волов и повозок.

Золото, деньги, одежда, даже оружие и доспехи их не интересовали. Зато они утащили весь провиант до последнего ломтика бекона и последнего горшка меда. И несколько сотен амфор с вином.

Один из германских толмачей, захваченный в плен, когда пал лагерь Аврелия, и возвращенный в семью кимбров, не хотел жить среди своих – нескольких часов ему хватило, чтобы осознать, что он слишком долго прожил среди римлян и не может вернуться к варварской жизни. Он украл лошадь и направился в городок Арозио. Он далеко обогнул поле боя, провонявшее гниющей плотью.

На девятый день октября, спустя три дня после битвы, он ехал на уставшей лошади по главной улице цветущего городка, разыскивая, кому бы сообщить новости, но не видел никого. Казалось, что все население сбежало перед приближением германцев. И лишь в самом конце главной улицы он натолкнулся на виллу самой важной в Арозио персоны – естественно, римского гражданина – и разглядел там признаки жизни.