Наталья Султан-Гирей - Рубикон

— Письмо благородной Октавии от любящего ее супруга, триумвира Марка Антония!

Его подняли на палубу. При дрожащем свете факелов Октавия, задыхаясь от нетерпения, сорвала печать, быстро пробежала глазами строки, написанные так хорошо знакомым размашистым почерком... и бессильно склонилась на плечо Статилия.

— Антоний не хочет видеть нас...

Статилий на руках отнес потерявшую сознание женщину в каюту. Придя в себя, Октавия, захлебываясь слезами, просила убить ее и детей, отвергнутых их отцом.

Статилий поднял орошенное в суматохе письмо Антония и прочел, что триумвир, занятый приготовлениями к походу против парфов, не может выехать навстречу своей супруге и, не желая подвергать ее и детей всем опасностям дальнего пути, просит свою семью вернуться в Рим.

Статилий задумался. Потом подошел к клетке с голубями. Вынув своего сизого любимца, привязал к его ножке крошечную записку. Завтра Марк Агриппа, а за ним император и весь Рим узнают "приятную" новость.

Марк Антоний был счастлив. В царице обоих Египтов он обрел не только любовницу, дарящую самое утонченное упоение, но и друга, руководителя, вождя!

Клеопатра заменила его сердцу Фульвию, его душе — Цезаря. Антоний не любил, да и не умел думать. Его стихией было действие. Попав в хорошие руки, он становился смел, решителен, расторопен. Предоставленный самому себе, погружался в апатию.

Клеопатра не давала ему впасть в ленивую спячку. Царица Александрии, города мудрецов и поэтов, она была прекрасно образована, одарена природным остроумием, со вкусом судила о поэзии и живописи, могла с честью поддержать любой философский спор и при всей своей учености ни на минуту не теряла женского обаяния. Ее красота, яркая и злая, ослепляла и очи, и разум. Но больше прелестей Антония увлекли смелые мечты

Стремление Клеопатры возродить восточную империю Александра опьяняло триумвира. Сам он не мог охватить рассудком всю грандиозность подобного замысла. Дерзала Клеопатра, а он был готов по первому знаку своей владычицы ринуться в бой.

К династии Лагидов обращались взгляды шейхов обеих Аравий, князей горных племен, вольнолюбивых царей Нумидии, Эфиопии и Дальней Африки. Клеопатра не без основания считала себе преемницей Александра. Цезарион, правнук Македонца и сын Цезаря, должен был объединить в своей державе и все земли, некогда входившие во владения Македонца, и все завоевания Дивного Юлия.

Границы Египетского царства под ее властью превзошли земли первых Лагидов. Египет расширял свои владения римскими мечами. В минуты нежности царица выпросила у триумвира часть Вифинии, Мидию и Сирию. Все северное побережье Аравии вошло в состав египетских владений. От царства Иудейского в пользу Клеопатры были отрезаны бальзамовые рощи в окрестностях Иерихона.

Но честолюбивой египтянке этого показалось мало. Она подстрекала Антония напасть на Парфию. Отгороженная песками от всего мира, сильная, молодая держава некогда разбила уже римские легионы. Знамена Красса, пробитые гвоздями, склонялись к подножию Митры Непобедимого, Иранского Солнцебога... Владыка Парфии мечтал о священном титуле царя царей. Восток мог объединиться не вокруг Египта, а вокруг Ирана. Этого Клеопатра не желала допускать.

Однако легионеры Антония не хотели умирать во славу Лагидов. При первом же натиске парфян "доблестные" воины в страхе побросали оружие. Напрасно архистратег Египта царевич Цезарион метался по полю битвы. Раненный в грудь, он был подобран беглецами. Дивясь бесполезному мужеству юноши, Антоний привез его к матери.

Цезарион молчал. Непризнанный Римом, отвергнутый Востоком, он жил погруженный в мир тайных дум. В день, когда царица подарила ему разом и брата и сестру, Цезарион, стоя у колыбели, горько спросил:

— И этих ждет моя судьба?

Антоний поклялся признать детей Клеопатры своим законным потомством. В Рим было послано ходатайство о разводе с Октавией. Сенат ответил отказом и угрозой лишить триумвира его полномочий.

Пренебрегая гневом квиритов, Антоний бракосочетался с Клеопатрой. Вероучение Египта не запрещало многоженства. Отныне все царские указы страны Хем рядом с подписью Клеопатры скреплялись именем ее супруга и соправителя.

На пышном празднестве, когда справляли благополучное возвращение триумвира из парфянского похода, в присутствии стотысячной толпы Клеопатра возложила на себя диадему царицы царей. Власть Египта над всем Востоком стала неоспоримой явью. Рядом с матерью на троне Александра восседал Цезарион. На этот раз на нем был не узкий набедренник фараонов, а золотые латы и легкий открытый шлем македонского завоевателя. Клеопатра сияла... Наконец-то высокомерные цари эллинизированной Азии и своенравные африканские династия признали римского полукровку своим вождем в борьбе с Западом... Возле старшего брата стояли близнецы — Александр Гелиос в облачении царя Мидийского, окруженный своими сатрапами, и Клеопатра Селена, владычица Африки Дальней. Худенькое детское тело стягивала тяжелая львиная шкура, а на курчавых волосах девочки красовалась диадема из зубов антилопы — символ владычества над пустынями, степями и лесами черного материка. За близнецами стояла нарядно разубранная кормилица и держала на пурпурной подушке царя Финикии, Сирии и Киликии — Птолемея Филадельфа. "Могучий владыка" хватал ручонками воздух и радостно пускал пузыри.