Елена Степанян: Царский выбор

Чистой.Крепко спит. Немец доволен, и у нас у всех отлегло.

Годунова.А где Борис Иваныч?

Чистой(пряча улыбку). Рядом тут. Делами занят. — Такие дела, что пришлось сюда Кузьму вызывать.

Годунова.А что стряслось?

Чистой.Всё тебе расскажут. — В твоем приказе убыло, матушка Дарья Кирилловна. Вышивальщицу твою убили.

Годунова(в ужасе). Какую вышивальщицу?

Чистой.Мне-то почем знать? Я вышивальщицами не ведаю.

Годунова.Веди меня к ним.

Чистой провожает Годунову до царского рабочего кабинета, в котором расположились Кузьма и Морозов, приоткрывает дверь.

Чистой.Боярыня Дарья Кирилловна пожаловала.

Годунова входит в кабинет. Чистой деликатно удаляется и присоединяется к тем, кто бодрствует возле царской спальни.

Из спальни выходит усталая Федора.

Стефан.Не просыпался?

Федора.Ворочался. Но Иван Палыч его поить не стал. Так заснул.

Ртищев.Федора, ты не знаешь, куда Ванятка подевался? Я его с самого утра не видел. И там, где он всегда спит, его нету.

Федора(недовольно). Не знаю. Мне сейчас только о Ванятке думать.

Ртищев(Чистому). Назар Петрович, можно я пойду его поищу? А то у меня ноги вконец затекли.

Чистой(зевая). Можно.

В царском кабинете. Морозов, Годунова и Кузьма.

Годунова.И больше никого она не назвала?

Кузьма.Только Федьку Минкина.

Годунова(сверкнув глазами). И кто это такой?

Кузьма.Ну откуда же мне знать, матушка

Кирилловна? Я что, любого злодея должен тотчас из рукава доставать? — Разыщем, а там узнаем, как помогал, чем помогал, знал ли, на что его помощь пойдет, в каком деле участвует.

Годунова.А те, кто ее убил?..

Кузьма.Грабители. Всё золото с нее сняли. Она была женщина богатая. Во всей слободе богачкой слыла. Там вокруг одна голь перекатная.

Годунова.Еще бы не богатая. Лучшей вышивальщицы жемчугом во всей Москве не сыскать было.

Морозов.А у тебя как сердце почуяло! Ушла — и воротилась.

Годунова(мрачно). Ничего у меня сердце не почуяло. Я по другому делу пришла. Мало у нас с тобой было забот, Иваныч, еще прибавилось. — Мы за всеми делами света белого не видим, а тут я узнаю, что на женской половине такое творится! И все об этом знают, кроме нас с тобой. — Царевна младшая, Анна, вот уже целый месяц не спит и бродит ночами по всему терему. А давеча, когда Пушкин со товарищи этот содом на Крыльце устраивали, она к ним выбегала с расплетенной косой и вопила громче всех.

Морозов.Целый месяц бродит ночами? — А сестры куда смотрят? Они же с Татьяной в одной спальне спят.

Годунова.Куда смотрят, спрашиваешь? Да там все, кроме нас с тобой, знают, что да почему с ней творится. — Ее Сергий Прозоровский приворожил, и она до того по нему сохнет, что даже скрываться не в силах.

Морозов(хватаясь за голову). Князь Симеон

Васильевич! Я так на него полагался! — Господи, Господи! Уж лучше открытые враги! — Сначала Пушкин подлость делает.

Годунова.Пушкин перед тобою ничем не виноват! — Алеша своими глазами выбирал. Он любую другую мог выбрать, они там все были одна другой краше. — Тут дело куда похуже. И эта стерва Ирина все покрывает.

Морозов.Ох, как снег на голову! — А может, Симеон Васильич ничего и не знает? Всякое бывает! — Парень он молодой! И ведь так всегда тихо сидел!

Годунова.Да, сидел тихо. Хотя я, по правде сказать, еще когда они детьми были, примечала — где она, там сразу он. — А что до Симеон Васильича, то я тебе вот что скажу — одного он не может не

знать. Своего старшего, Ивана, он женил неполных восемнадцати лет. А этому вон уже сколько! И он его не женит, и по слухам, женить не собирается.

Морозов.Господи, покой когда-нибудь будет? (Кузьме, указывая на дверь) Там есть кто-нибудь за Чистым послать?

Кузьма.Откуда, Борис Иваныч? Ты всех удалил.

Годунова(поднимаясь). Я схожу. Сегодня такой день, уж побуду я у тебя на посылках.

Годунова выходит.

Морозов.Да, покоя никогда не будет и верить никому нельзя.

Кузьма.Борис Иванович, но тебе же и раньше

известно было, что князь Прозоровский со своим разлюбезным Трофимом многое от тебя скрывает.

Морозов(в гневе). А что я по-твоему должен — юродивых вылавливать, чтобы они на дыбе сознавались, кто из них Навуходоносор, а кто Ивана Калиту живьем видел? — Сейчас уже никуда не денешься, придется все это ворошить.