Сергей Мстиславский: Накануне

Отошли к окну, чтобы посветлей. Угол дальний — станки в стороне, никого поблизости нет. Сосипатр проговорил запинаясь:

— Ну… как? Коряво?.. Для первого разу: блин — комом?

Она ответила ласково, не подымая глаз, шевеля один за другим суставы, крепкого, грубокожего пальца.

— Хорошо, очень, очень хорошо, родной… Лучше Павлова, честное слово… И если так дальше пойдет…

Он дернул руку.

— Не посрамил, значит?.. Вы… не в утешение мне, товарищ Марина? Ой, да и рад же я… Ежели бы сейчас не народ…

Она спросила, смеясь одними глазами (губами нельзя: медицинская консультация).

— Ежели б не народ, так что бы вы?

Он смутился.

— Нет… Я так… Ну, спасибо. Пошел.

— Постойте, — остановила она. — Я палец перевяжу: мне еще надо сказать.

Достала из карманчика белого халата бинт. Никите от станка окликнул озорно:

— Сосипатр! В штрафные запишут.

И запел скороговоркою, косясь на него и Марину:

Мой то миленький хорош, таки хорош,

Он не ходит без резинковых калош.

Сосипатр нахмурился сердито. Марина, словно не слыша, медленно бинтовала палец.

— Нынче в ночь такой провал был — не запомнить: товарищей — человек сорок. И вся техника села.

У Сосипатра дрогнули губы. Ничего, если кто и увидит, подумает: в суставе свербит. Марина продолжала не глядя:

— Четвертый номер "Пролетарского голоса" взяли, брошюру против войны. И типографию… в районе у нас, в Новой Деревне, подпольная была…

Сосипатр покрутил головой, забыв всякую конспирацию:

— Нечисто дело… Не иначе, как пролез кто… Такие дела только с провокации делаются… Комитетские-то целы? Товарищ Андрей? Товарищ Черномор?

— Целы, — успокоила Марина. — Так вот: люди до последней меры нужны. Вы хоть и… только что из кружка… в первый раз сегодня выступали… а придется вас вплотную взять в работу.

— Товарищ Марина… — задыхаясь от волнения, сказал Сосипатр.

От станков дошел смех: что-то опять брякнул Никита.

— Смотрят, — шепнула Марина и рассмеялась, обернувшись лицом к цеху. — Надо идти, а то ребята нас с вами окончательно женят. После смены приходите в Выборгский кооператив. Знаете? Спросите товарища Василия… Пароль "Николай кланяется и…". Впрочем, я сама там буду… До скорого.

Она кивнула, помахала рукой Никите и прочим и пошла к выходу. В самый раз: на пороге показался мастер Ефимов. Он поклонился Марине ласково, но в глазах — настороженность.

— Что долго загостились? У меня по санитарной будто все в порядке.

— Авария! — засмеялась Марина. — Палец вправляла. Благодарите, а то без меня дирекции пришлось бы платить за увечье.

Ушла быстрым, легким шагом. Мастер посмотрел вслед. Ладная девушка: черноглазая, черноволосая, плечи крепкие… Отец по метрике из рабочих, а эта выбилась: в медицинском институте учится, здесь, на заводе, в амбулатории фельдшерицей подрабатывает. Он как-то у доктора полюбопытствовал: хвалит.

Ефимов пятый год вдовец. Вот бы такую. Да нет, не пойдет. Ей что!.. На доктора учится, выйдет за благородного.

Он вздохнул и окликнул Сосипатра:

— Пожалуйте-ка сюда, Беклемишев.

Сосипатр подошел, поглаживая руку. Это что ж… ему, что ли, палец вправляла… амбулаторная? Бинт. Наверное, что ему.

Ефимов сказал, глядя в пол:

— Там вас спрашивают… по делу какому-то… В конторке у меня… Идите, не заперто. Я тут еще в цехе минуточку задержусь…

В конторке ждали, действительно, трое. По лицу — молодые, по одежде рабочие. Первый из них, в шапке с кошачьей опушкою под бобра, очень добротной, сказал подмигнув:

— С Розенкранцевского завода. За тобой. Нынче митинг проводим, по указанию комитета, насчет январской. А оратора у нас нет… Так мы — за тобой. Звать меня Климом.

Сосипатр удивился искренно:

— Меня? Я при чем? Какой я тебе оратор!

— Не втирай, — засмеялся Клим и подхватил Сосипатра под локоть. "Николай кланяется…" Слыхал про такого?

— Слыхал, — засмеялся, в свою очередь, Сосипатр. — Скажи на милость, как пришлось: у Розенкранца как будто до этого времени одни меньшевики в ходу были. Когда митинг?

— Сейчас и двинем, — откликнулся второй, крепыш, низенький, совсем коротыга, в кепке. — Чтобы до смены поспеть, а то народ разойдется. Нерадивый у нас к политике у Розенкранца народ.

Сосипатр кивнул. И это верно: завод на всю Выборгскую самый отсталый. Неужто удастся как у себя нынче в цехе? Сейчас говорить он по-другому уже будет… как на крыльях.

И опять радость к сердцу, так, что даже лицо закраснелось.