Чарльз Кингсли - Ипатия

– Это ложь! Это богохульство! Священное писание не может лгать, – раздался чей-то громкий голос в другом конце зала.

Филимон не выдержал. Он слушал лекцию, не столько внимая словам Ипатии, сколько любуясь красотой учительницы, стройностью ее фигуры, благозвучием ее голоса. Первый раз в жизни вставали перед ним основные вопросы религии и философии.

«Кто я, и что я? Откуда я явился? Что могу знать? – спрашивал себя юноша, чувствуя однако, что необходимо бороться против властного очарования. – Ведь она язычница, эта чудная красавица. Ее считают пророчицей!»

Когда представился случай ухватиться за нечто осязаемое, на что можно возражать, Филимон заговорил, отчасти потому, что был возмущен богохульством Ипатии, отчасти потому, что чувствовал необходимость перейти к делу, из-за которого пришел в эту аудиторию. Раздались громкие крики:

– Выбросить монаха! Вышвырнуть этого дурака в окно!

Некоторые из наиболее отважных молодых людей перепрыгнули через скамьи и устремились к Филимону, который радостно приготовился встретить славную мученическую кончину. Но в этот миг раздался серебристый голос Ипатии:

– Господа, позвольте юноше продолжать слушать лекцию. Он простой монах, необразованный и ничего не знающий. Его ничему не учили. Пусть он сидит спокойно и, быть может, нам удастся внушить ему иные понятия.

Ипатия, как ни в чем не бывало, продолжила прерванную лекцию.

– Обратимся теперь к отрывку из шестой книги «Илиады», где я нашла подтверждение моей мысли. Все вы знаете это великое творение, но я все-таки хочу его прочесть.

И Филимон впервые услышал потрясающие строки стихов Гомера.

Она читала сцену, где описывается прощание Гектора с Андромахой.

– Вот миф. Считаете ли вы, что Гомер хотел передать грядущим поколениям такие общие понятия, как животная любовь матери и испуг ребенка? Без сомнения, глубокому взору философа позволительно усмотреть в этой сцене указания на величавую тайну, не заслуживая упрека в фантастическом произволе.

Ипатия с увлечением говорила о Гомере, объясняла те или другие сцены из его бессмертного творения и, наконец, закончила лекцию словами:

– Смейтесь, если хотите, но не ждите, чтобы я научила вас необъяснимым вещам, которые превосходят всякую науку. Они недоступны вам! Жалкие циники, идите прочь! Прочь и вы, стоики [84], поклоняющиеся чувствам! Еще несколько дней томления в этой темнице нашего духа – и все вернется к своему первоначальному источнику: капля крови к неведомому мировому сердцу, вода к потоку, а поток к сверкающему морю. Росинка, упавшая с неба, вновь воспарит к небесам, освободившись от песчинок, удерживавших ее на земле; она растает весной, прикованная к земле морозом, и устремится вверх, паря над звездами и солнцами, над богами и отцами богов, последовательно очищаясь в различных фазах бытия, пока не достигнет того Ничто, которое есть все, и не найдет, наконец, свою настоящую родину —

Ипатия внезапно замолчала; в ее глазах заблестели слезы, и вся она трепетала от восторга. С минуту она оставалась неподвижной и сосредоточенной, глядя на своих слушателей. Ипатия надеялась зажечь их сердца родственны огнем. Потом, овладев собой, она добавила задушевным, несколько грустным тоном:

– Теперь идите, мои ученики, Ипатии нечего больше сказать вам сегодня. Ступайте, но так как Ипатия все же женщина, то избавьте ее от мучительного сознания, что она слишком много дала вам, приподняв покров Изиды перед недостойными очами! Прощайте!

Ипатия умолкла. Замер ее чарующий голос. Филимон, быстро вскочив, выбежал на улицу…

Как она прекрасна, как спокойна! Как вдохновляется она всем благородным! Не говорила ли она о невидимом мире, о надежде на бессмертие, о торжестве духа над плотью, точно так же, как говорил бы истинный христианин на ее месте? Разве такие речи можно назвать обольщением? Кто она? Служительница сатаны в оболочке ангела света? А светом она действительно была: чистота, сила воли и нежная любовь сияли в ее глазах и проявлялись в каждом движении.

Не успел Филимон сделать несколько шагов по улице, как маленький человек схватил его за руку; это был тот самый носильщик, которому он помог донести корзину с фруктами и которого он не видел с той минуты, как тот исчез в проходе под ногами толпы. Суетливый человечек схватил его за руку и, задыхаясь, проговорил:

– Боги… осыпают… своими милостями тех, кто меньше всего заслуживает этого! Ты дерзкий, глупый человек, а между тем тебе везет.