Айбек - Навои

— Что вы думаете об уме и проницательности этой женщины? — спросил Туганбека Султанмурад.

— Все считают ее сокровищницей ума, — лукаво улыбаясь, ответил Туганбек. — Она удивительно красива, но я до сих пор не заметил у нее даже признака разума.

Ала-ад-дин Мешхеди стал горячо возражать, но Туганбек не пожелал даже ответить ему и заговорил о другом. Султанмурад спросил его, какое он сейчас занимает положение и насколько велики силы Хусейна Байкары. Насчет своей должности Туганбек ответил кратко: «Состою при молодом царевиче», — и сообщил, что положение Хусейна Байкары тяжелое. Его джигиты перебегают к Мирзе Ядгару. В заключение он убежденно сказал:

— Однако при Хусейне находится Алишер Навои. Мирза Ядгар должен больше всего опасаться этого человека.

— Можно ли так преувеличивать! — рассердился Ала-ад-дин Мешхеди. — Алишер — совсем смирный человек. Вы его совершенно не знаете.

— Нет, Навои — большая сила. Он прекрасный политик. Это человек большого ума, и в народе его уважают. Верно, я с ним незнаком. Может быть, мне даже придется от него прятаться. Но «искусство ткача видно по сделанной им ткани»; человека узнают по его делам. Не будь ваши касыды так красивы, никто не назвал бы вас поэтом.

Султанмурад кивком головы подтверждал слова Туганбека.

— Мы надеемся, — сказал он, — что Навои в скором времени избавит страну от опасностей и бедствий. Туганбек мрачно потупился.

— Стране не грозит никакая опасность, — медленно сказал он. — В жилах Мирзы Ядгара тоже течет кровь Тимура. Он добивается своих прав.

Считая излишним спорить с Туганбеком, Султанмурад промолчал.

Туганбек пил много. Ала-ад-дин, не желая от него отставать, выпил еще несколько чаш и в конце концов растянулся на полу. Султанмурад был навеселе. Оставив Ала-ад-дина отсыпаться, он поднялся, намереваясь уйти. Туганбек пошел проводить его до ворот. Большой, усаженный деревьями двор мирно спал, залитый лунным светом.

— Нурбобо, подай свечу! — крикнул Туганбек. — Не нужно, — сказал Султанмурад.

— Не спеши, успеешь еще вернуться в свою худжру. Сначала пойди поклониться красоте.

Султанмурад, ничего не понимая, пожал плечами и пошел за Туганбеком. Старик принес свечу. Туганбек отпер дверь одного из домиков, тянувшихся в ряд за деревьями, и сказал:

— Пожалуйста!

В комнате Султанмурад увидел девушку; она сидела перед запертым окошком, низко опустив голову, «Совершенная, совершенная красота!»— подумал Султанмурад и, несколько смущенный, отступил. Туганбек взглянул на блюдо, стоявшее на полке, и подошел к девушке.

— Дильдорхон, — мягко сказал он, слегка наклоняясь над нею, — почему ты не ешь? Принести чего-нибудь другого?

— Не еды, а яду принеси, яду! — горестно воскликнула девушка и выпрямилась.

— Нурбобо, державший в трясущихся руках свечу, вдруг заговорил:

Молись аллаху, дочка. У него одного проси спасения.

Туганбек гордо подошел к Султанмураду и шепнула — Красивая? Нравится?

Султанмурад промолчал. Он с сочувствием взглянул на девушку, и вышел. Через минуту Туганбек догнал его.

— Кто это? — задумчиво спросил Султанмурад.

— Вчера ночью увез из кишлака, — ответил Туганбек. — Удивительно изящна и красива!

— Разве такие дела не опасны?

— Друг мой, брось разговоры! Украсть девушку — очень приятное дело. Полночь. Она сладко спит на супе, волосы разметались по подушке. Рядом похрапывает старуха. Мы с двумя джигитами подошли к ней на цыпочках. Прежде всего я слегка поцеловал девушку в лоб. Потом завязал ей рот, поднял ее, и мы побежали. Легко перепрыгнули через стену — словно розу в саду сорвали. Бросили девушку на конями помчались во весь опор. Очень — приятное дело! Да… Под утро прискакали к городу. Передохнули в саду одного знакомого, возле самых городских ворот, а теперь привезли ее сюда. Во всем этом есть какое-то особое наслаждение.

— Но как должна себя чувствовать несчастная девушка? Может ли быть что-нибудь ужаснее для ее родителей? — дрожащим голосом произнес Султанмурад..

— Чтобы играть в любовь, нужно взаимное желание. Я это хорошо знаю, — спокойно и серьезно сказал. Туганбек. — Если она не захочет, я и пальцем до нее не дотронусь. Подарю моему хозяину. В сущности, эта девушка может служить украшением дворца самого султана!

— Верните несчастную в ее семью. Человек не должен, служить игрушкой для мимолетных желаний.

— Ладно, посмотрим. Прощайте! — и Туганбек удалился. Султанмурад долго стоял, глядя на запертую дверь. Затем печально побрел домой.