Герман Нагаев - Пионеры Вселенной

Вечером вернувшийся из Дома пионеров сын, Славик, признался, что книга у него.

– Иди к отцу, – строго сказала мать.

Славик, рослый, широкоплечий юноша, ладонью пригладил светлые непокорные вихры, застегнул на все три пуговки старый отцовский пиджак и, свернув в трубочку книжку, прошел в столовую, где сидел отец.

– Папа, я думал, ты уже прочитал, – виновато, опустив серые глаза, начал он, протягивая книгу.

– А зачем тебе такая книга? Ведь ничего же не понял – там одни расчеты.

– Нет, я понял, папа… Понял самое главное – как построить реактивный двигатель. Это не трудно… Даже ребятам рассказывал в классе и чертил на доске схему.

– На перемене?

– Нет, на уроке физики. Семен Семеныч меня похвалил и советовал поступать в Бауманский институт.

– Ты, оказывается, шустрый, – усмехнулся Стрешнев. – Нацелился в Бауманский?

– Я хочу строить ракеты, папа. Когда приедет Фридрих Артурович, позови его к нам.

– Надо вначале кончить институт.

– Нет, папа, сейчас большинство ребят из школы идет на производство или на стройки, а учатся по вечерам… Я, да и еще некоторые ребята хотят поступить в ГИРД.

– Там же нужны хорошие специалисты, а не ученики.

– А может, и возьмут… У нас учится сын одного механика из ГИРДа.

– Так что же?

– Он говорит, что скоро будут запускать реактивный планер. Нельзя посмотреть?

– Ишь ты, чего захотел, – усмехнулся Стрешнев. – Ну, хорошо, иди ужинай, ракетчик… Я побываю там… Узнаю…

Если человек работает увлеченно, он не замечает, как летит время… В четверг утром, когда Стрешнев приехал на работу, секретарь напомнила:

– Андрей Сергеич, вы не забыли: сегодня совещание в тресте.

– Как, сегодня уже двадцать пятое? – растерянно спросил Стрешнев.

– Да, двадцать пятое!

– Спасибо! Сейчас соберусь. – Стрешнев прошел к себе в кабинет, сел за стол, задумался.

«Конец марта, а от Фридриха ни одного письма… Уж не случилось ли беды? Или затерялись мои письма?..»

Он сложил в папку нужные бумаги и заторопился в трест…

Совещание кончилось неожиданно рано; и Стрешнев, отказавшись от талонов на обед, поехал в ГИРД.

В кабинете Цандера сидел круглолицый, рыжеватый человек с голубыми глазами, рассматривая какой-то чертеж.

– Простите, кажется, инженер Листов?

– Да, я Листов.

– Здравствуйте! Я – Стрешнев.

– А, очень рад, присаживайтесь.

– Простите, что я без приглашения… вырвался случайно… Очень беспокоюсь о Фридрихе… есть ли у вас известия?

– Получил письмо…

– Что же он? Как?

– Вот это письмо: взгляните.

Стрешнев расправил вчетверо сложенный лист клетчатой бумаги:

«Дорогие друзья!

Получил долгожданную телеграмму об огневых испытаниях двигателя ОР-2. Радуюсь, что он работал. За этим первым шагом несомненно последует большой успех.

Жаль, что я не с вами и не могу быть полезен.

Поднимайте ракеты выше и выше – ближе к звездам. Дерзайте! Вперед, на Марс!»

Стрешнев неторопливо сложил письмо, положил на стол.

– Послушайте, это хорошее, ободряющее письмо, но оно звучит как завещание.

– Разве? – удивился Листов. – Мы восприняли его как боевой призыв.

– А когда вы получили письмо?

– Да уж дней десять прошло…

– И больше ни звука?

– Нет… Он не охотник писать…

Дверь распахнулась, размашисто шагая, вошел плотный, чернявый человек с озабоченным лицом, протянул Стрешневу крепкую руку, глухо сказал:

– Королев!

– Стрешнев.

Королев взглянул потеплевшими, но все же озабоченными глазами:

– Тот самый?

– Очевидно, да…

– Рад познакомиться… Тогда это и вас касается – вот телеграмма из Кисловодска. Цандер заболел, его положили в больницу – подозревают сыпной тиф.

– Это скверно, если тиф, – сказал Листов. – Ты звонил жене?

– Да, только сейчас… Она говорит, что он болел сыпным тифом в революцию… а дважды сыпняком не болеют…

– Очевидно, ошиблись с диагнозом, – сказал Листов.

– Простите мое вмешательство, товарищ Королев, но боюсь, что диагноз правильный, – взволнованно заговорил Стрешнев. – Насколько мне помнится, Фридрих болел не сыпным, а возвратным тифом… Что вы собираетесь делать?

– Я заготовил телеграмму в горком партии, прошу принять все меры… Там хорошие врачи, – сказал Королев.

– Надо бы поехать туда, – посоветовал Стрешнев.

– Да… А кому? У нас сейчас – решительно некому…

– Тогда поеду я! – твердо сказал Стрешнев и поднялся. – Извините, нельзя терять ни минуты.