Владимир Дарда - Его любовь

Об этом и заговорил Микола — торопливо, взволнованно. Нужно искать среди трупов ножи или ножницы. Лучше ножницы — ими удобнее поддеть и разогнуть склепку. Главное — незаметно пронести найденное в землянку и, когда все будет готово к побегу, за час или за два всем расковаться.

— Возьми это на себя, — сказал Федор.

— Ладно, — согласился Микола.

— А если попробовать пронести в землянку ножницы, — в раздумье произнес седобородый, — то почему нельзя найти и принести ключ?

И от этого простого вопроса все вдруг примолкли. Действительно, в общей могиле попадались самые разные ключи. Так, может быть, повезет и удастся подыскать такой, который отпер бы замок на решетке у выхода из землянки. И эта, казалось бы, элементарная возможность ошеломила всех. Вот уж, право, труднее всего додуматься до самого простого! А потом кажется, как можно было раньше не подумать об этом.

Отыскать подходящий ключ, пронести его в землянку и в нужный момент, изнутри, просунув руки через решетку ворот, отомкнуть тяжелый амбарный замок. Ключ-то пронести проще, чем, скажем, лопату для подкопа, пусть даже детскую, или ломик для нападения на часового.

— Я — слесарь, — сказал Владимир, — и нет такого замка, чтобы я не смог отпереть.

— Значит, надо найти похожий ключ, — подытожил Федор, — и подогнать его.

— Нет, подогнать не удастся, — поправил Владимир. — Здесь нет ни инструмента, ни мастерской. Только подобрать.

— Что ж, — согласился Федор. — Но и подобрать непросто, не каждый сможет. Необходим наметанный глаз. Это, брат, дело твое. И еще, будьте осторожны во всем. В землянке есть провокаторы.

Вот так, постепенно, совместными усилиями вырисовывался общий план, нечто похожее на реальность, некоторая определенность в непроглядном мраке судьбы.

Когда их выстраивали в колонну по пять для вечерней проверки, старший охраны обычно докладывал:

— В колонне триста пятьдесят трупов!

И если бледное, нервное лицо Топайде изображало подобие улыбки, охранники подобострастно хохотали — Топайде нравилось, когда другие воздавали должное его «остроумию».

Но сейчас эта так называемая шутка была очень близка к действительности: в колонне стояли сущие скелеты, отличавшиеся от трупов разве тем, что стояли, а не лежали. Но хотя их и считали трупами, а проверяли внимательнее, чем живых. Особенно старательно, словно о чем-то догадываясь, осматривали хомутики, ощупывали грудь, приказывали выворачивать карманы, несмотря на то что у узников давно уже вместо карманов были одни только дыры.

Высокий и худой, как жердь, Петро перед вечерней проверкой многозначительно подмигнул Миколе: «Кое-что есть…» Теперь Микола стал Следить за каждым его движением. Вот Петро выждал, пока проверили первую шеренгу и принялись за вторую, украдкой оглянулся, быстро выдернул из-за пазухи что-то и опустил под ноги. Как бы нагнулся, чтобы поправить кандалы. И тут же выпрямился, наступив ногой на оставленное на песке. Казалось, проделал все быстро и незаметно, но ближайший конвоир мгновенно подскочил к парню.

— Вас ист дас? Что такое? — заорал требовательно и рванул узника за руку в одну сторону, потом в другую: хотел понять, что делал парень, не пытался ли что-то спрятать. А тот вертелся на одном месте, только бы не открылось то, что лежало под его босой ступней. Конвоир вскоре угомонился, отошел, но, вдруг сообразив что-то, вновь вернулся назад и неожиданно скомандовал:

— Первая, вторая и… третья шеренги — три шага вперед!

Колыхнувшись, шеренги шагнули раз, второй и третий. И только Петро замешкался на мгновенье: команда застала его врасплох. Если нагнуться и взять с земли то, что опустил, — а это были ножницы, — конвоир безусловно заметит. Если оставить их на песке и шагнуть как ни в чем не бывало, тем более увидит. Всего на миг задержался на месте…

— Три шага вперед! — подскочил к Петру разъяренный конвоир и ткнул автоматом в сутулую спину. Тот, споткнувшись, сделал шаг вперед, и охранник сразу же заметил вдавленные в песок ржавые, потемневшие ножницы — самые обыкновенные, домашние ножницы. Но конвоир, нагнувшись, поднял их, как ядовитую змею.

— Что здесь? — Топайде мгновенно оказался рядом, и ноздри его нервно задергались и зашевелились. Увидав в руках конвоира старые ножницы, хищно уставился в лицо узника, сиротливо стоявшего вне строя.

— Где взял? — процедил Топайде.

Петр молчал, не отводя застывшего взгляда.

— Зачем? — зловеще прошипел Топайде.