Райдо Витич - Послесловие

— Ой, ой, ой, — хохотнул счастливый Александр. Схватил за грудки друга, встряхнул. — А по морде наглой?! Свин ты Колька! Самый настоящий свин! Живой и ни гу-гу! Совесть где?! А сейчас и тебя и Ленку отшлепаю! Пчела, мать ее! Хоть бы весточку дали! Я тут третью субботу воздух пинаю, думать что, не знаю!…

И вдруг стих, заметив как изменилось лицо Николая, улыбка спала и оно в восковую маску превратилось, взгляд больным стал.

И понял, что зря решил, что если Николай пришел, значит, знал, что Саша здесь. А узнать мог только от Лены.

И отступил, головой качнул от догадки: не говори ничего. Не говори!

Взгляд по толпе прошелся, еще надеясь найти в ней Пчелу.

— Нет ее, Саня, — глухо сказал Николай. Сел на бордюр фонтана и закурил, голову с весив.

Вот она радость — сначала до края небес, а потом без парашюта в бездну, вниз.

Сашка не верил, не хотел верить, топтался, еще на что-то надеясь. Он так ждал этой встречи, так уверял себя, что Ленка выживет, не может погибнуть, несправедливо это!….

А справедливость есть вообще?

— Как ты узнал о встрече? — развернулся к другу, уставился как будто винил. — Ты только от Лены узнать мог!

Санин кивнул:

— Встретились. В сорок третьем.

— А сейчас?! — склонился к нему, всеми силами желая, чтобы он разыгрывал его. Паршивая шутка, за такую морду бьют, но он переживет, даже простит старого дружка, только пусть он действительно шутит! И Лена сейчас подойдет! К лотку за мороженным отошла! Прическу поправляет в стороне и похихикивает, глядя на Сашку! Пусть что угодно, только жива, здесь она!…

— И сейчас, — посмотрел на него Санин. — Все там же, в сорок третьем.

Саша осел рядом, оглушило до звона в ушах. Лицо ладонями оттер, замер.

— Она же обещала… Я обещал — выполнил, а она?…

Николай только зубы сжал — нечего сказать. Плевать было фашистам на чьи-то обещания, им на людей в принципе плевать было. "Недочеловеки жить не должны".

Дроздов папиросу у друга забрал, затянулся, мешая горечь в душе с горечью во рту.

— Как? — спросил, немного в себя придя.

У Санина лицо вовсе серым стало. В сторону мужчина отвернулся, только чтобы друг не увидел в глазах, все, что его третий год крутит:

— Разорвало. Прямое попадание, — ответил нехотя.

Дроздов долго молчал, а потом зло на друга уставился:

— Как ты допустил? Как мог?! Что ей на фронте делать было?!!…

И понял — ерунду городит. Ткнулся лбом в плечо Николая, прося извинить и встал. Руки в карманы сунул, оглядывая людей. Красивые все вокруг, нарядные. Счастливые — радость! Еще одна победа!

А как те, кто о ней никогда не узнает?!!…

— Пойдем в ресторан, накатим, — не предложил — приказал и, попер в толпу. Санин поднялся и пошел за ним.

Первую молча выпили, не чокаясь. Вторую следом, почти без паузы, глуша воспоминания, а по третьей пошло, в руки стопки взяли и друг на друга уставились:

— Так мы быстро надеремся, — усмехнулся криво Дроздов. Паршивая ухмылка вышла, тоскливая.

— Мечта, — поморщился Николай. — Валюха зверь у меня, пить не дает.

— Женат? — прищурился. Санин тяжело посмотрел на него, помолчал и глухо выдал:

— Женат. Жену знаешь. А Валюха — сестра. Забыл совсем?

— Это пышка такая?

— Худышка, — залил в рот алкоголь.

— А мать как?

Санин папироску взял, размял и головой качнул.

Дрозд взгляд опустил, кивнул с пониманием и выпил. Пожевал соленых огурцов и спросил:

— Женат — с Леной сладились?

— Да, — принялся за соленые помидорчики. — Твои как?

Санька хмуро смотрел на него, словно и не слышал вопроса — ответ переваривал.

— Нормально, — отмахнулся.

— Где служил — то? Мы Белоруссию брали, я все тебя встретить ожидал. Но сколько не спрашивал у партизан, никто не знал.

— Мы зону держали партизанскую. Ранило, как раз наши войска пошли. Госпиталь. Потом первый Украинский.

— Стоп, вы же с нами Берлин брали.

— Было, — кивнул. — Я даже на рейхстаге расписался: Помню! Знак Лене… Ладно, давай еще, — разлил водку по рюмкам.

— Уволился когда?

— В июле. Ты не спрашиваешь, допрашиваешь, — хмыкнул и посерьезнел. — Сам-то как? Я тогда уверен был — убило тебя. Ленка не верила, представляешь? Думал, сдвинулась по контузии. В отряд пришли, она вовсе — Санина. Верила она, — посмотрел на друга с тоской. — Любила тебя.

Лучше б молчал.

Николай лицом закаменел, молча выпил водки и смотрит перед собой:

— Я тоже думал — погибла. А когда в сорок третьем ее к нам лейтенантом разведки кинули… посидел.