Райдо Витич - Послесловие

Только двенадцатого, когда шел парад в честь дня физкультурника и на трибуну к Сталину поднялись герои войны с американской стороны, Николай понял, что Западу демонстрируют мощь СССР, что это политическая акция, а значит, назревает конфликт и с той стороны.

Не удивило, но серьезно встревожило. Союзники изначально вели себя странно. Конечно помощь по «лендлизу» была ощутима и на фронте открыв вторую линию, часть фашистов они на себя оттянули, но не в пику ли СССР все это затеяли? Тогда еще мысли такие у Санина мелькали, а сейчас вовсе укоренялись. В сорок третьем было тяжко, а второй фронт, как не обещали, не открыли. А в сорок четвертом и ежику в лесу было понятно, что Красная армия раздавит Гитлера — вот тогда союзники и засуетились, открыли, наконец, второй фронт. Но когда немцы их осенью сорок четвертого зажали, советским войскам из боев выходить не получалось — на себя войска гитлеровцев оттягивали, чтобы союзникам помочь. А в мае, когда капитуляцию фашистские генералы подписали, группы разбитых частей Гитлера в американскую зону уходили — не в советскую. Толпами, включая беженцев — на ту сторону ломились. Маслом им там мазано было?

Все это беспокоило, навевая неприятные мысли.

И дома и на работе — тоже было неспокойно. Валюха, как с ума сошла, узнав о новой войне. Не ест ничего, все экономит, платье Николаем даренное завернула и убрала — если что продать можно, на хлеб обменять. И как не объясняй, что не будет больше голода — не верит, сколько не покупай продуктов — не убедительно для нее. Кивает и смотрит, как испуганная мышка. Что с ней делать, как страх голода въевшийся за войну вытравливать?

А тут еще восемнадцатого на подмосковной станции Тарасовка поэта Дмитрия Кедрина убили. К Санину и его подразделению никакого отношения не имело это убийство, но по загривку для профилактики все равно получил.

Лена лежала и смотрела на улыбчивую женщину в белом халатике, которая сидела на краю соседней кровати нога на ногу, и, покачивая разбитой туфелькой, о чем-то с кем-то болтала.

Девушка силилась понять, кто она, и не могла. Память словно исчезла — нет ее и все. Что не пытайся вспомнить даже о себе — чистый лист, словно нет никого и ничего, и не было.

Женщина Ленин взгляд почувствовала, замолчала, уставившись внимательно на девушку. Потом склонилась к лицу и вдруг сорвалась, помчалась куда-то. Другая женщина на кровати появилась, растрепанная и с костылем. Улыбнулась ей:

— Очнулась?

Санина лишь хмурилась, пытаясь сообразить, но связи между «очнулась», кроватями, женщинами и собой, найти не могла.

Вскоре мужчина высокий появился, прошел стремительно в палату напрямую к девушке, присел на табурет и давай руки щупать, да взглядом ее сверлить. Лена отдернуть руку хотела — не смогла, не слушалась рука.

— Спокойно, пульс хороший, — заверил капитана мужчина.

Та хмурилась:

— Вы кто? — то ли прошипела, то ли прохрипела. Горло от этого усилья будто колючками покрылось, сухо во рту.

Но мужчина услышал, понял.

— Юрий Иванович, — кивнул представившись. — Как зовут вас?

Лена растерялась — простой вопрос, а где ответ взять?

— Хо-ро-шо — протянул так, что и уточнять не надо — ничего хорошего. — Что ж, Ольга Григорьевна, — повернулся к той женщине в белом халате. — Обязательный массаж мышц и начинайте поднимать потихоньку. Как можно чаще. А там посмотрим.

Женщина кивнула.

Как ушел врач, Лена не заметила и даже забыла, что он был. Она видела, как предметы вокруг меняются и, словно поднималась над ними.

— Вот, — поправила ей подушку под головой Ольга, подняв изголовье кровати. — Посиди.

У Лены голова кругом шла. Девушка жмурилась, открывала глаза, опять жмурилась, и устала, заснула.

Банга в тот же день в отделении появился. «Насладился» ее пустым взглядом, в котором и проблеска мысли нет и к врачу пошел.

— Пришла в себя, — заверил тот, только увидев генерала.

— Да? У меня другое мнение сложилось, — бросил сухо.

— Товарищ генерал, пациентка еще нестабильна, поэтому естественно еще не узнает ни вас, ни меня, себя-то не помнит. Возможно, развилась амнезия, что тоже вполне объяснимо. Но пациентка жива, думаю самый сложный острый период позади. Дальше процесс реабилитации покажет, что к чему.

— Амнезия это как?

— Это полная или частичная потеря памяти.

Артур задумался: может и не беда это, а счастье. Он бы с радостью все дерьмо, что за эти четыре года нахлебал забыл, да не забывается, хоть тресни.