Райдо Витич - Послесловие

— Память восстановится?

— Пока сложно об этом говорить. Для начала мышечный тонус нужно восстановить, поднять на ноги пациентку, а параллельно уже заниматься вопросами состояния нервной системы.

Мужчина помолчал, поглядывая на доктора с подозрением и, вышел. Не нравился ему Сивухин. Может и светило, но человек явно паршивый.

И решил своего психолога послать. Аркадий кустарь, а не светило, но мозг промывает — ни один мастер не сравниться. Пусть покопается, что к чему и Банге готовый вердикт выдаст.

Не верит он Сивухину.

Через пару дней Лена уже спокойно сидела на постели и разрабатывала пальцы, сжимая и разжимая мячик, и так была сосредоточена, что не заметила, как в палате появился седой мужчина в форме майора. Сел напротив нее.

— Что это за предмет? — спросил тихо.

— Мяч, — ответила и уставилась на мужчину.

— Аркадий, — кивнул.

— Елена, — бросила сухо.

— А отчество? — улыбнулся как-то светло, подкупающе. Лена с минуту изучала его и ответила не думая:

— Владимировна.

— Так мы тески с вами по отцам?! — обрадовался чему-то. «Странный» — отметила девушка. — Неужели еще и однофамильцы? У меня Рогожкин фамилия, а у вас?

— Санина.

— А годиков сколько?

Он все улыбался, будто родню нашел, а Лена усталость почувствовала от его вопросов. Вроде минуты не говорили, а словно часа три беседовали.

— Не помните?

Она даже не пыталась вспомнить вопрос. Вздохнула лишь, взглядом предлагая болтуну испариться.

— Устали? Не буду вас тревожить, отдыхайте. Навещу чуть позже. Не погоните?

— Да мне-то что?

— Ну, и прекрасно, — кивнул как-то суетно, услужливо и испарился, как появился. А может, Лена опять не заметила?

День за днем как во сне, как в тумане через который продираешься и борешься с ним, и устаешь от этого. И ничего ясного, яркого, понятного. Блеснуло что-то силуэтом и пропало. Только Аркадий Владимирович все доставал своими вопросами и доставал. Сначала Лена уставала от него, словно вагон угля разгружала. Потом злилась, затем привыкла.

Постепенно, нехотя что-то вспоминалось, но лучше от этого не стало. Она как раз начала вставать, делала первые шаги. Сил совсем не было, ноги дрожали и как будто были чужими. Приходилось делать передышку, стоять, вцепившись в поручень кровати, чтобы справиться со слабостью, одуряющим звоном в ушах. И снова шаг, прижавшись к стене, еще, передышка. А в ней фрагменты, но памяти ли, прошлого ли? Взрывы, грохот, крик солдат, и девушка без рук и ног: «застрели» — шепчет.

Лена зажала уши и закричала, сползла по стене, теряя сознание.

— Сестру!! Врача!! — закричал кто-то.

В тот же день Сивухин категорически запретил всякие посещения Саниной.

Рогожкин не стал спорить, уехал с докладом к Банге:

— Что инвалид, это бесспорно, — заявил сразу, без обиняков. — Память фрагментарна, восстановлению подлежит, но воспоминания серьезно травмируют капитана. Далеко ходить не надо — сегодня она что-то вспомнила и тут же пошло обострение общего состояния. Сейчас без сознания, в себя так и не пришла. Сивухин понятно, погнал меня в шею.

— Твой вывод? — хмуро глянул на него Банга.

— Для оперативной работы не пригодна.

"Да начхать мне на это!"

— Для жизни пригодна?

Рогожкин помолчал, раздумывая, стоит ли быть откровенным и, спросил:

— Не мое дело, но мне цель непонятна, а раз так, неясно с выводом и направлением работы.

— Хочешь знать, зачем я тебя к Саниной направил?

— Да, — не стал скрывать. Артур закурил, по кабинету прошелся, решая послать к черту желающего много знать или все же чуть «карты» перед ним приоткрыть? Выходило, что лучше последнее.

— Она моя племянница. Насмотрелась за войну, а девчонке только двадцать на днях исполнится, — бросил без энтузиазма.

— Вы хотите, чтобы она жила или работала?

— Я хочу, чтобы она не просто жила, а счастливо. Долг у меня перед ней. Долгая история и тебе ненужная. Лена отличный боевой офицер, герой Советского Союза, у нее больше четырех ранений. Гестапо за плечами. Четыре года этого дерьма, что она хлебала наравне со всеми, с пятнадцати лет. Если убрать родство: как думаешь, майор, заслужила она право нормально жить?

— Бу-бу буф, — выдохнул Рогожин, губы надув: новости, конечно. И чисто по-человечьи — ответ однозначный. Только проблемы есть. — Если все так как вы говорите, то воспоминания ей не нужны, даже опасны. Понятно теперь почему ей сразу плохо становится.

— Поясни? — развернулся к нему генерал.