Мор Йокаи - Сыновья человека с каменным сердцем

– Не имею представления, что вы хотите сказать?

– Нет?… Гм… Какое вы сейчас занимаете положение?

– Я?… Никакого.

– Именно об этом я и хотела с вами поговорить. С нынешнего дня вы – никто. Весь свет разделился на два лагеря, которые борются между собой. Может быть, победит один, может быть – другой, не исключено, что они примирятся и будут существовать совместно! Но при всех обстоятельствах в проигрыше останется тот, кто не примкнет ни к одному из лагерей. Придворная канцелярия, где вы служили, прекратила свое существование. Перед вами стоял выбор: либо идти в Буду, на службу к венгерскому правительству, и тем самым избрать путь, по которому пошли ваши братья; в этом случае вы, пожалуй, стали бы государственным советником, секретарем министра, как ваши соотечественники сослуживцы, избравшие эту дорогу; либо присоединиться к вашим старым добрым друзьям и вернуться сейчас вместе сними. Не скрою от вас: для меня абсолютно безразлично, какой вы избрали бы путь. Мы, женщины, идем в политике туда, куда нас ведут. Наши убеждения – это убеждения любимых нами мужчин. Моя дочь, несомненно, сопровождала бы вас в Пешт, в Буду, если надо – даже на край света, и наверняка прониклась бы теми же убеждениями, что и вы. Но вы проявили нерешительность, вы колебались, сомневались и превратились в одного из тех людей, которых никто теперь не замечает. Простите меня за такую откровенность.

Енё прикусил губу. Он не мог опровергнуть слова этой женщины. Ведь единственным оправданием юноши была безумная любовь, приковавшая его к этому дому и не позволившая ему действовать. Но он чувствовал, что в глазах баронессы это не может служить оправданием.

– Как истинный кавалер, как сын венгерского дворянина, вы, конечно, имеете все основания занять в свете соответствующее привилегированное положение. Однако я с грустью должна раскрыть вам глаза на два печальных обстоятельства. Во-первых, по возрасту вы еще не вступили в права наследования; во-вторых, ваши фамильные владения лежат на территории Венгрии. А о том, что там сейчас происходит, вам известно не хуже, чем мне. Вы читали историю французской эмиграции? Вы, вероятно, помните всех этих маркизов и виконтов, которые буквально заполонили Европу. Сегодня один сражающийся захватывает ваши земли, завтра – другой. Не следует забывать и того, что ваши родственники, на которых вы могли бы опереться, нас ненавидят. Я же не настолько богата, чтобы жить на два дома, и не настолько стара, чтобы ради детей удалиться от света. Я говорю вам все это откровенно и прямо.

– Все это верно.

– Не поймите меня превратно: я не отказываю вам и не вожу вас за нос. Мы любим вас. Мы желаем породниться с вами. Я не ставлю вам никаких сроков. Как только вы займете в свете видное положение, как только Вы снова выделитесь из среды незаметных людей, я первая буду вас приветствовать. Если это случится завтра, тем лучше… Да поможет вам бог.

Енё нечего было возразить баронессе. Пришлось смириться с преподанным уроком и отправиться восвояси.

Вернувшись на свою старую квартиру, он стал раздумывать над превратностями судьбы: в то время как человек в своем воображении строит всевозможные воздушные замки или уже заранее примиряется с мыслью о самой ужасной смерти, насмешница судьба исподволь готовит ему прозаическую, будничную катастрофу; возможность ее все время висела в воздухе, ее следовало ожидать, но он даже и не помышлял об этом в тревоге последних ужасных дней. А между тем то был полный крах! Теперь Енё понял, что значит – быть заживо погребенным!

Да, ему нечего было возразить этой женщине, которая с таким искусством упрятала его в могилу, к тому же по всем правилам обнесла ее зеленым дерном, посадила плакучую иву у изголовья да еще пожелала ему воскреснуть.

Она сказала ему: «Вы – никто».

И он не мог этого опровергнуть.

В довершение он вспомнил, что не получил в прошлом месяце денег от матери и, таким образом, в ближайшие дни ему предстояло бороться еще и с финансовыми трудностями.

Пустой кошелек, подобно камфаре, действует удивительно отрезвляюще.

Енё не смел теперь даже жаловаться на боль в сердце: ведь «никто» не имеет на это права; «никто» должен молчать, не причинять людям беспокойства.

Не успел он оглядеться в своей старой квартире, как слуга доложил, что барина спрашивает его сиятельство господин Ридегвари: может, барин желает сказаться отсутствующим?

И Енё невольно подумалось, что у погребенных под землею тоже есть свои друзья: кроты.