Мор Йокаи - Сыновья человека с каменным сердцем

– Но времени у тебя мало. Через несколько дней сюда съедутся гости. Твой отец назначил собрание. Ни ты, ни я не знаем, какова его цель.

– Ты, верно, знаешь, мама.

– Почему ты так думаешь?

– Догадываюсь по тому, что ты спешно вызвала меня домой.

– А тебе самому не хотелось вернуться сюда?

– Получив твое письмо, я в тот же час стал готовиться к отъезду.

– А ты не подумал о том, что как старший в роду Барадлаи, ты вправе занять наследственное кресло губернатора?

– Мне известно, что в этом кресле сидит сейчас господин администратор.

– Он занимает этот пост лишь потому, что старый губернатор был болен и не мог председательствовать. Но ты здоров, и стоит только захотеть, как этот пост перейдет к тебе.

Эден пристально взглянул в глаза матери.

– Мама, ты вызвала меня не ради этого.

– Да, сын мой. Была и другая причина. Ты сейчас узнаешь ее. В завещании твой отец пожелал, чтобы через шесть недель после его смерти я отдала свою руку господину администратору. На празднике, когда соберутся многочисленные гости, должно быть объявлено о помолвке.

– Преклоняюсь перед волей отца, – проговорил Эден, низко опустив голову.

– Твой отец хотел, чтобы у нашего дома была надежная опора – человек, способный выдержать то бремя, которое некогда нес он сам. Тебе известно, что бремя это – забота о стране.

– Да, матушка, это тяжелое бремя.

– И ты допустишь, чтобы мои рамена сломились под этой тяжестью, когда я возьму на себя это бремя?

– 'Если такова последняя воля отца… И, разумеется, если ты сама этого желаешь…

– Разве моя воля для тебя – закон?

– Ты хорошо знаешь, мама, что твое желание для меня свято.

– Хорошо, я скажу тебе, какова моя воля. Дому Барадлаи нужны хозяин и хозяйка! Хозяин, который способен повелевать, и хозяйка, которая способна привлекать сердца.

– Да, мама, – согласился Эден, склонив голову.

– Этим хозяином будешь ты!

От изумления Эден вздрогнул.

– Да, ты будешь хозяином в этом доме, а твоя жена – хозяйкой в нем.

Эден тяжко вздохнул.

– Мама, ты знаешь, что это невозможно.

– Ты не намерен жениться?

– Никогда!

– Не говори так! Тебе всего двадцать четыре года. Кто знает, сколько тебе еще предстоит прожить? И все это время в твоем сердце будет звучать этот Леденящий возглас: «Никогда»?

– Мама, тебе хорошо известна причина моего отказа, – тихо произнес Эден. – Я научился страдать молча: это я унаследовал от отца и от тебя, мама. Я не жалуюсь, Я молчу. Ты то знаешь, что такое молчать! Молчать долгие годы! Я не могу никого любить, за исключением моей доброй матери. Я готов страдать и дальше. Так мы и состаримся вдвоем. Вдова и ее сын-отшельник.

Госпожа Барадлаи рассмеялась, выслушав эту грустную тираду.

– Какой же ты фантазер, Эден. Из тебя не получится картезианский монах. Мир полон красавиц, достойных любви. И ты найдешь себе девушку по душе.

– Ты же знаешь, что нет!

– А если я сама уже нашла ее для тебя?

– Напрасно, мама.

– Не спеши, – отвечала вдова, нежно прижимая к себе сына. – Кто решится вынести приговор, не видя ответчика? Берешься быть судьей, даже не выслушав обвиняемого!

– Мама, я сам обвиняемый, приговоренный к вечной муке.

– А между тем та, кого я для тебя выбрала, писаная красавица, умница и любит тебя!

– Да если бы она была даже наделена красотой феи и добротой ангела, если бы у нее было такое же бесценное сердце, как у тебя, – далее тогда я отказался бы от нее.

– О, не давай таких страшных зароков! Право же, пожалеешь! Вот увидишь, еще возьмешь свои слова обратно! По крайней мере взгляни хоть на ее портрет. Он у меня в той комнате.

– Он меня не интересует.

– Это мы сейчас увидим.

Взяв сына под руку, мать повела его в соседнюю комнату и, распахнув перед ним дверь, пропустила вперед.

И там Эден увидел Аранку, трепетавшую от счастья: она слышала весь их разговор.

Существовала ли в мире сила, способная помешать' двум этим любящим сердцам соединиться? Могли ли влюбленные сдержать слезы радости? Могли ли их уста не слиться в горячем поцелуе?

– О моя любимая!..

– О мой единственный!..

Госпожа Барадлаи взяла обоих за руки и шепнула Эдену:

– Ну, теперь-то ты веришь, что в доме будет хозяин и хозяйка?

И счастливый Эден также шепотом ответил ей:

– Верю!

Влюбленные осыпали поцелуями лицо, руки и плечи своей матери.

А госпожа Барадлаи, молча и пристально глядела на портрет в массивной позолоченной раме, висевший рядом с ее девичьим портретом. Обращаясь к человеку, надменно взиравшему на нее со стены, она едва слышно проговорила: