Сяошэн Лян - Исповедь бывшего хунвэйбина

Вручавший повязки, видя такое мое состояние, сам надел ее мне на руку.

«Посмотрите, как он сильно взволнован! В этот момент у него в душе тысячи слов, которые он хотел бы передать председателю Мао. Но он так взволнован, что не может выговорить ни одного слова! Хунвэйбин — это такая честь для нас красных! Это также организация по защите председателя Мао, в которую должны изо всех сил стремиться вступить все красные из нашего окружения!» — донесся из динамика хорошо поставленный голос девушки с богатой палитрой чувств.

Только тут я сообразил, что не было никакого гневного выкрика, это была моя слуховая галлюцинация, которая меня так взволновала и потрясла.

О, небо! Сжалься надо мною, спасибо, что это была только галлюцинация!

Я действительно был крайне потрясен!

Я разволновался до такой степени, что невозможно передать на словах. Повернувшись, я, сметенный душой, еще не пришедший в себя, дрожащими губами прокричал здравицу:

— Да здравствует председатель Мао! Пусть здравствует миллионы лет председатель Мао!

На помосте и около него мне вторили.

— Да здравствует председатель Мао! Пусть здравствует миллионы лет председатель Мао!

А через динамик той девушкой бесконечно повторялись слова песни:

Подними голову, взгляни на полярную звезду,

А сердцем будь с Мао Цзэдуном...

На помосте и около него вслед за ней уже все скандировали этот отрывок из песни.

Учащийся, руководивший церемонией вручения повязок хунвэйбина, скандируя вместе со всеми, подошел ко мне, взял меня за руку, на которую раньше надел мне повязку хунвэйбина, крепко сжал ее и поднял вверху.

И тогда снова начались возгласы и лозунги:

— Да здравствуют хунвэйбины!

— Хунвэйбины — всепокоряющи! Хунвэйбины непобедимы. Такую обстановку, такую атмосферу, такой высокий накал не мог создать даже генерал, раздающий титулы!

Я, как мелкий актеришко, больше всего боялся, что только сойду с помоста, как сразу утрачу воинственность и чрезвычайную гордость, которую мне принесла повязка хунвэйбина.

Она была прямо-таки орденом железного креста, означавшим, что ты своей славой приумножил славу своих прародителей. В то же время она для меня стала тем, что в любое время и где угодно можно потерять. Если однажды я лишусь ее, это будет равнозначно тому, что я одновременно потеряю место в среде красных, метла сметет меня в кучу «семи черных». Возможно, навсегда. Возможно, коснется моих сыновей и внуков.

Стоит подумать об этом, как человек совершенно падает духом, испытывает нестерпимую боль.

Я снова расстроился, снова стал бояться.

Я убедился, что если в западных странах средних веков за большие деньги можно было купить аристократическое звание, то в современном Китае многие охотно купят красное происхождение, даже если придется разориться или продать сыновей и дочерей, а если таковых нет, то — собственную кровь, собственные глаза.

Сколько же может стоить бедняцкое происхождение? Во сколько раз крепостное происхождение дороже княжеского?

А людей типа профессоров, учителей, писателей, деятелей искусства по семейному происхождению или по положению готовы выбросить на улицу, миллионы человек могут пинать их и никто не протянет руку.

Китайских экономистов, по существу, было немного, можно сосчитать по пальцам одной руки, и все они были разгромлены. Поэтому не нашлось человека, который, пользуясь экономическими критериями, предложил бы центральной руководящей группе по делам культурной революции вновь сформированного кабинета министров издать специальный закон купли-продажи семейного происхождения и семейных биографий, определяющий сколько стоит происхождение бедняка или рабочего, сколько стоит семейная биография чистейшего рабочего пятого или восьмого поколения. Установить государственные или согласованные цены и порядок уплаты: в один прием или в рассрочку. В многочисленных политических движениях это заслуживало бы поощрения, можно было бы выдать премию. Вот было бы хорошо! И торговля бы шла, и в процессе многих политических движений продолжалось бы вычленение контрреволюционеров и буржуазии. Разве не торговля принесла расцвет жителям побережий четырех морей и стала источником богатства для населения трех рек? Государственная казна получила бы возможность непрерывно пополняться, «революция» заботилась бы только о своих делах. Ну разве это не мечта?

Я не помню, как сошел с помоста, как вернулся к Ван Вэньци.