Евгений Единак - Реквием

Его всегда берегла судьба. В детстве и юности он не подозревал о существовании страшной истины, которую никому не дано отменить: чем выше судьба поднимает человека, тем страшнее неизбежное падение. И не имеет значения: это моральная и духовная деградация от ощущения собственной всесильности от власти или в результате внезапного криминального обогащения; падение в результате позорного низвержения при жизни или, обставленная напыщенной лицемерной велеречивостью на похоронах, кончина. Каждый раз какая-то мягкая сила уводила его, направляла его стопы по, едва утоптанной, часто невидимой, обычной, не закатанной в асфальт и не покрытой мрамором, его единственной пыльной земной тропе.

В полете-прыжке из черной бездны он вырвался в яркий солнечный день. Зеленел широкий луг. Слегка извиваясь, спокойно несла внизу свои воды невзрачная, обрамленная с обоих берегов древними ивами, Куболта. До противоположного берега еще далеко, но он уверен, что его невидимые, но, ощущаемые самим за спиной, его выросшие крылья вынесут его на ярко-зеленую, густую, мягкую и прохладную мураву его обетованной тверди.

Во сне, опасаясь повредить больную левую ногу, согнул ее, надеясь приземлиться только на правую. Неожиданно для себя мягко и пружинисто, ловко приземлился на обе ноги, как тогда, в далеком, уже, казалось, никогда не существовавшем, бывшем только чудесным сном, его и не его детстве.

Пробуждение было мгновенным, желанным. Сон впечатался в память мельчайшими подробностями. Тяжесть, так давно давившая грудь изнутри, отпустила. Дышалось удивительно легко. Бодро встал, тщательно побрился. С аппетитом, которого не ощущал уже давно, позавтракал, выпил чай и направился на работу. Сел за стол. Пододвинул лист чистой бумаги. На мгновение задумался. Тщательно, словно на уроке чистописания, вырисовывая каждую букву, написал:

— В связи с возрастом и по состоянию здоровья прошу освободить меня от работы по собственному желанию…

Я написал первые главы и дал доступ на прочтение Жене, живущему в Канаде. В разговоре по скайпу сын задал мне неожиданный вопрос:

— Папа! Почему ты не начал писать раньше? Потеряно столько времени! В написанном тобой что-то есть!

Было далекое, оставленное в прошлом, безоблачное время, когда я полагал, что из меня выйдет не только великолепный музыкант, но и знаменитый писатель, которого, возможно, будут изучать в школе. Было время, когда я, как Манилов, мечтал написать толстенную книгу-эпопею о моем селе, переезде предков с Подолья, становлении колхоза, о развитии внутри- и межклановых отношений.

Я совершенно искренне полагал, что сумею создать что-либо, не хуже «Семейщины» Ильи Чернева, «Теней, исчезающих в полдень» Анатолия Иванова. Я не сомневался в своих способностях написать роман похлеще «Угрюм-реки» и «Тихого Дона».

Но в девятом классе все мои помыслы об оглушительном успехе на литературном поприще были так же оглушительно разбиты учительницей русского языка и литературы, светлой памяти Варварой Ивановной Цыганковой. В преддверии районной олимпиады по литературе она неожиданно предложила мне принять в ней участие. Как всегда, не особенно раздумывая и не мучаясь сомнениями, я согласился.

Не помню точной формулировки всех тем сочинений по русской литературе. Но я не выбрал ни одной. Сам чувствовал, что плаваю очень мелко. Свой выбор я остановил на свободной теме: «Воскресный день». Тут я сумею развернуться!

Воскресное утро в моем сочинении началось с мелкого, сеющего с утра, осеннего дождя, разрушившего мои субботние планы на выходной день. Вместо похода на Куболту, в сарае я дорабатывал ручку к очередному самопалу. Потом детально описал способы крепления самого ствола. Это очень важно! Неправильно закрепленная трубка при выстреле могла привести к увечью.

Потом я был в гостях у двоюродного брата Тавика. Сначала мы играли в шашки. Обсуждали основные направления развития космонавтики. В начале шестидесятых мы жили в эпоху первых полетов человека в космос.

Затем перебежали через дорогу в клуб, где читали журналы, поступившие в клуб за последний месяц. Потом был фильм, после которого мы долго шли домой, обсуждая его.

И уже в постели я вспомнил о невыполненном домашнем задании по математике и не написанном сочинении по русской литературе. Ничего, успею на перемене, как обычно! Тщательно проверив и исправив ошибки, сочинение я сдал первым.