Андрей Серба - Полтавское сражение. И грянул бой

Песня! С тобой, наверное, и появляется на свет русский человек! А потому и не расстаться вам, покуда будет ходить под солнцем хоть один из сынов могучего славянского племени...

Незаметно появившийся в палатке дежурный офицер бесшумно приблизился к Меншикову, быстро зашептал ему на ухо. Тот, выслушав его, махнул рукой, и офицер так же неслышно исчез за пологом. Князь подошел к царю, склонившемуся над картой с циркулем в руке, осторожно кашлянул.

— Говори, — разрешил Петр.

— У полковника Голоты сейчас полусотник изменников сердюков, сбежавших от Мазепы к шведам. Сообщает важные вести.

Петр поднял голову, положил на стол циркуль.

— Бывший гетманский полусотник? Молодцы казаки, что живьем такую важную птицу изловили.

— Не изловили, мин херц, а сам прискакал. По доброй воле.

— Сам? — недоверчиво хмыкнул Петр. — Уж не того ли поля ягода, что шляхтич да рыбак? От их доброй воли и желания помочь России у меня голова кругом идет.

— Полковник говорит, что полусотник прибыл от его верного человека, которому он верит, как самому себе. Спрашивает, не доставить ли сего сердюка к тебе?

— А что доносят твои разведчики?

— Ничего вразумительного, — отвел глаза в сторону Меншиков. — Из-под Шклова ни с чем вернулись три партии. Шведы стерегут подступы к нему так же, как к Орше. Половину разведчиков перебили да ранили, остальным едва из засад да болот удалось вырваться.

— Значит, до сей поры пребываем в неведении, где Левенгаупт и чем занимается? — раздул ноздри царь. — Что ж, тогда сам Бог велел нам послушать сердюка. — Петр набросил на плечи простой офицерский плащ, скатал в трубку и сунул в карман карту. — Собирайся-ка, Алексашка, в гости к Голоте.

Сидевший в своем шатре полковник при появлении царя и Меншикова встал, указал им на длинную лавку. Но Петр отрицательно качнул головой, остановился сбоку от полусотника Цыбули. Не снимая плаща, окинул колючим недоверчивым взглядом могучую фигуру сердюка, махнул Голоте рукой.

— Продолжай, полковник.

— Что велел передать мне есаул? — возвратился к прерванному появлением царя и Меншикова разговору Голота.

— Два дня назад шведы наладили переправу у Шклова. Без малого все войска и большая часть обоза уже на левом берегу. К завтрашнему полудню генерал собирается отправить на сей берег и последних своих кирасир, что покуда дурачат царских разведчиков у Орши и Копыси.

— Откуда знаешь все? — отрывисто спросил Петр, с неприязнью глядя на парчовый жупан сердюка, его дорогие саблю и кинжал, на торчащие из-за пояса инкрустированные слоновой костью рукоятки пистолетов. — Сам Левенгаупт тебе об этом докладывал, что ли?

Цыбуля медленно повернул голову в сторону царя. С пренебрежением скользнул взглядом по его мокрому плащу, заляпанным грязью грубым ботфортам, видневшейся из-под плаща обычной армейской шпаге. Не удостоив Петра ответом, лениво отвернулся и снова почтительно замер перед Голотой.

— Ответствуй, полусотник, перед тобой сам государь Петр Алексеевич, — поспешил вмешаться в разговор полковник, видя, как у царя от гнева стали округляться глаза и мелко задрожала в руке снятая с головы треуголка.

В глазах Цыбули мелькнуло смятение, косматые брови полезли вверх. Он поспешно сорвал с головы шапку, ударил себя кулаком в грудь.

— Государь, не признал. Впервой довелось лицезреть твою царскую особу. А потому не гневись на слугу своего верного.

— Ладно, казак, не кайся, не в чем. Сам говоришь, что первый раз меня видишь, — усмехнулся Петр. Прошел к столу, за которым сидел Голота, развернул принесенную с собой карту. — Лучше скажи, сможешь ли показать место шведской переправы?

— Смогу. — Цыбуля подошел к карте, ткнул в нее пальцем. — Переправа вот тут, у излучины, где течение слабее. Верховые идут налегке вплавь, а пешие и обоз по наплавным мостам. Старший на переправе полковник Розен.

— Сколько людей у генерала и велик ли обоз? — поинтересовался Петр.

— Солдат, пеших и конных, шестнадцать тысяч при семнадцати орудиях. А обозных возов без малого восемь тысяч.

Трубка, которую Петр подносил ко рту, неподвижно замерла в его руке. Он рывком поднял голову, с нескрываемым изумлением посмотрел на Цыбулю.

— Сколько? Повтори еще раз.

— Шестнадцать тысяч солдат при семнадцати орудиях. О том я не раз слышал от полковника Тетери. Это число велел передать батьке Голоте и пан есаул Недоля.

— Хорошо, казак, хорошо. Верю... А куда генерал собирается двинуться от Шклова?